Из задумчивости учителя вывел вопрос:
Может, гений Микеланджело сильно преувеличен? Он довольно глубоко копошился в анатомии. Но так ли он велик? Тарас пропустил мимо ушей отступление о религии. Он искренне не понимал, чем Микеланджело отличался от других художников эпохи Возрождения, а про Боннара вообще слышал впервые.
Конечно, он велик, Смыслов растерялся, и все три слова вывалились из него, как убегающая из кастрюли манка. Он велик не тем, что досконально передавал мышцы в теле человека, нет. И в рисунке, и в камне его работы живут. Ведь и творец создал нас из единого куска глины, а не по частям! Микеланджело учился у него, отсекал все лишнее. Изображая мизинец, он в этот же самый момент изображал ухо, ступню и спину.
Абсурд какой-то, не выдержала Камилла Жунгурдарян. Как можно, рисуя мизинец, изображать ступню?
Можно, если перестать, подобно мяснику в лавке, перечислять, пересчитывать части тела на своем рисунке одну за другой, использовав довольно грубое по своему же мнению сравнение, Смыслов взял паузу, выдохнул и продолжил снова размеренно и мягко: Достаточно помнить, рисуя лицо, что оно часть головы, а у головы есть затылок, а у всего тела целиком есть зад. И не просто, а как это старик чуть покраснел. Этот зад надо ощутить, он вытянул руку в хватком кулаке, сжимая и разжимая тот перед собой, будто щупая, что-то объемное. Ощутить его округлость, мясистость. Ощутить, как стоящий перед вами в анфас перенес вес тела на опорную ногу, и его зад в том месте образовал поперечную складочку, в то время как вторая нога, полностью расслабленная, словно бы растеклась, как часы на картине Дали. От одного этого понимания вы никогда уже не сможете рисовать одну из ног в отдельности от другой, потому что все в теле взаимосвязано. Держа это объемное видение в голове, вы не превратитесь в срисовывателей. Однажды поняв этот принцип, вы не сможете больше мыслить плоскостно. Потому этот молодой человек с карандашом во рту, по сути, прав. Чтобы быть художником не обязательно иметь умелые руки, художник это мышление, а не техника. Техника дело наживное, но она ничто без целостности художественно-объемного восприятия. И именно этому я хочу попробовать научить вас, ребята.
Смыслов сумел внести в ряды абитуриентов задор, все вокруг заскрипели своими HB по белоснежным ватманам, а он стал медленно и заинтересованно прохаживаться между рядами, поглядывая на процесс. Он то и дело подсаживался к кому-то из ребят и тихо, вкрадчиво что-то объяснял. Иногда он начинал легко тоненькой линией идеально заточенного карандаша показывать в правом верхнем углу студенческой работы то, что он имеет в виду, ласково, не напирая. Он никогда не касался самого ученического рисунка, всегда пытаясь донести свою мысль через пример, через осознание.
Заданием была ионическая капитель. Верхняя часть колонны с круглыми валютами завитушками. Очередь дошла до Тараса, и Смыслов присел рядом с ним, пока молча, пристально глядя на рисунок. Он долго смотрел на работу:
Мне нравится, что вы ведете все сразу, не циклитесь на мелочах.
Тарас распушил павлиний хвост, приосанился и облокотился о спинку стула. В мозгу у него пробежало: «Это было легче, чем я думал, а так долго старик запрягал».
Но Смыслов продолжил:
Пока все замечательное, что есть в вашей работе, это поставленная рука и цепкость глаза, старик посмотрел на Тараса внимательно. Пока вы неосознанно спекулируете этими двумя достоинствами, наработанными или природными, не так уж важно. Спекулируете успешно, по привычке, передавая действительность, но все же ваша капитель не живет. Тарас сложил брови домиком:
Я не очень понимаю. Как это не живет? У меня где-то есть диспропорция?
Нет, нет. Глеб Ильич отошел в сторону, задумался. Было видно, что он собирался с мыслями, чуть бормотал и перемигивался сам с собой, а потом обратился к классу: Может, вы помните, ребята, были такие тетрадки с орнаментом на обратной стороне, автостереограммы? Ребус для глаз. Там были две маленькие белые точечки, он сделал «козу» натруженными пальцами и ткнул ей в пространство перед собой. Долго-долго, пристально глядя на то изображение, можно было увидеть, как из плоской картинки выплывает объемная. Большинство закивало, мол, помнит. Не все могли увидеть объемное изображение в том ребусе, а хитрость заключалась в том, чтобы полностью расслабить зрение и смотреть как бы сквозь, на все целиком и ни на что в отдельности. Уцепишься глазом за завиток или закорючку, и все тут же пропадет волшебная иллюзия. Так вот, это и наша с вами задача. И оживет ваше изображение тогда, когда вы научитесь обращаться с ним, как с той всплывающей из автостереограммы картиночкой. И тогда вы поймете, что не так важно, насколько четко вы все построили, как положили штрихи и угадали ли с пропорциями. И тогда вы увидите, что значат мои слова, когда я говорю, что ваша капитель живет.