Такой же избалованный сын одинокой кикиморы терроризировал их двор в окружении трёх домов. Его выгнали из школы за двойки. Не вязли в армию. Поэтому он подчинил себе всех подросших парней, считая себя местным «королём». Милиция несколько раз забирала его на пятнадцать суток, но авторитет в силу того только рос. Он сидел в беседке круглый день, слушая анекдоты и слухи, поучая молодых ребят как надо общаться с девочками по его мнению. Прививая ценности заключённых пинданов, которые попались на воровстве и убийствах. Однажды за групповое изнасилование привлекли парня из соседнего подъезда, хотя всем было известно, кто был организатором. Всё сошло с рук самозванцу.
Насилие не таких отпетых сверстников проявлялась в «подставах». Украденная кем-то вещь клалась в портфель совсем не тому, кто её взял на самом деле. В ябедничании после урока, часто не имеющего отношения к правде. В пересказе на ухо хлёстких эпитетов в адрес учительницы, завуча и директора. В толкании друг друга головами на косяки дверей. На слабо того самого дразнившего её парня заставили прыгнуть со второго этажа. Полгода носил гипс на правой ноге. Никакого злорадства. Просто непонимание как можно так поступать с друзьями. Сказали, что прыгнул из-за любви. Полный разрыв мозга. Как такие могут любить? Мать кикимора сказала, что у неё лично каждый обидчик всегда расплачивался неприятностями. Так получалось. Не перешёл ли дар по наследству?
В школе они чаще драили стены, подоконники и батареи, чем учились. Мели дорожки весь апрель и половину мая. Учреждение, как и все другие, не сильно заботилось о соответствии своему названию. Класс был поделён на отличников, хорошистов, троечников. И первые ряды совпадали с теми юными созданиями, чьи родители занимали верхние слои общества ПППР. Если даже чертёнок попадался форменным балбесом, ему ставили четвёрки за «старание». Обращаясь к одноклассникам за сочувствием к малому, не удавшемуся умом. С тех, кто был внизу, но умудрялся делать мало ошибок, требовался повышенный результат. Кому больше дано с того больше спросится. Только в табеле выпускного класса отметки никак не отличались. Минусы, плюсы, звёздочки и другие пометы не имели значения. Пятёрки также можно было заслужить. Подслушивая и подглядывая. Подавая записки в учительскую. Она увидела и автора, и мятую бумажку и раскрыла всем секрет успеха записной отличницы. За Ириной после уроков впятером, размахивая портфелями, неслись все списывающие математику и пруский язык одноклассницы. Во главе с ней, доносившей на всех. Вот и цена их ложной дружбы.
Двоечник, сын директора магазина, сворачивал шею, скатывая всё подряд у одного, действительно, умного парня. Но родительница каталы в эпоху дефицита приносила крупные ярко-жёлтые куски сливочного масла завучам. И его табель, полный круглых пятёрок позволил идти в институт без экзаменов.
Проститутка? А в наше время отличницами были стукачки.
Теперь это одно и то же. Заверила её одногруппница в институте.
Не сильно изменилась ситуация.
Всякий раз, становясь свидетельницей жестокости в детстве, она теряла дар речи. В одном из частых ночных кошмаров, язык отказался слушаться и стал бесполезным органом во рту, ничем не лучше маленького язычка в нёбе. Непреклонная Немезида, из мифов Древней Греции, поселилась в самом сердце, но в таком теле и разуме было тесно. Тень от богини была заметнее всего, когда у Ирины меж бровей набухала толстая вена. Только далеко не всем. Но вначале книги же сказано в Пурисии жили только призраки? Просто одни могли различать в тенях нечто большее, другие нет. Были ещё совестливые эльфы, не принимающие зла.
Нет, не буду. Сказал он с решимостью. Нет, не настучу.
Да что, ты тут прямая выгода. Да так им и надо. Решила настоять Ирина.
Нет. Он покраснел. Пусть. Я так не могу.
«Эх, ну некоторым никак не поможешь» скрипнула острыми зубками. Вы поняли, конечно, чем одни отличались от других. Такое поведение представлялось ей глупым упрямством. В самом деле, когда чёрные души её сверстников опускались до того, чтобы оклеветать сироту, этот простак не смел, рассказать начальству об их проступках. Они добивались исключения неимущего соученика из своих избранных рядов. Не каких-нибудь там сомнительных, как правка оценок в журналах, а прямо-таки настоящих. Эльфы жили в этой стране отдельной ото всех жизнью. Переносили нужду, холод и ненависть ближайшего окружения без видимого ущерба для своей истинно величавой наружности. Седые кудри и прямые спины выделяли их сразу в толпе.