Раненый сунул сверток мне в руку и с силой сжал мои пальцы. В глазах самурая появилась немая мольба. Я не смог отвергнуть последнюю просьбу умирающего.
Я, ронин Ватанабэ Сэтору, доставлю этот пакет в Осаку и передам его торговцу шелком Ямасите Мицухиро
Как только я произнес эти слова, жизнь покинула раненого. «Мое везение это просто что-то, пришла мне в голову грустная мысль. Сначала выгнали из родного клана, а теперь еще и это»
Я встал на ноги и взвесил сверток в руке. Он оказался весьма легким. Открывать или нет? Но, в конце концов, должен же я знать, что взялся доставить по назначению. Развернув ткань, я обнаружил внутри аккуратно сложенное послание. Оно было запечатано именной печатью. «Личное письмо, почему-то решил я. Наверное, последняя воля умершего»
На всякий случай я осмотрел тела остальных участников боя. Первоначальное впечатление подтвердилось все они были мертвы. На кимоно у убитых был вышит герб рода Сатакэ. Здесь мне было уже нечего делать, пора было двигаться дальше. Ну, теперь в моих бесконечных странствиях появилась хоть какая-то цель. Я решил сообщить о произошедшей схватке в ближайшей деревне. Хотя встречаться с представителями официальной власти мне весьма не хотелось. Потому как мой внешний вид оставлял желать лучшего и больше подходил лесному разбойнику, нежели меченосцу благородного происхождения: поношенное дорожное кимоно, катана с вакидзаси3 в потертых ножнах, стоптанные соломенные сандалии-варадзи. Не так давно девушки в нашем селении называли меня симпатичным, но сейчас они бы даже не взглянули в мою сторону. Сам я считал себя самым что ни есть обыкновенным юношей, вступившим в свою семнадцатую весну. Средний рост, острые черты лица, худощавое сложение. Впрочем, какое дело бесстрашному воину до суждений ветреных девиц! Изо всех представительниц женского пола для меня было важно мнение лишь одной Айко. И я очень надеялся, что у любимой еще сохранились ко мне нежные чувства. Дочь хозяина додзе4 была на редкость красивой. Тонкий, как тростинка, стан, милая улыбка, ямочки на щеках, а в ее глаза я готов был смотреть целую вечность. Они постоянно меняли свое выражение, отражая движения девичьей души. Порой задумчивые, но вот в них промелькнула легкая грустинка, а через мгновение уже задорно веселые или широко открытые от удивления. Это, когда я принес с болота лягушку со необычным рисунком на спине. Я любил Айко с самого детства. Наши семьи дружили, и мы выросли вместе. Мой отец Ватанабэ Хирохей меченосец свиты главы клана Хосина был суровым, молчаливым воином. Обычно он приходил домой поздно вечером. Неторопливо поедая рис с овощами, слушал от мамы новости за день, а потом звал меня во двор. Там я вставал в стойку с боккэном5 и начинал наносить удары. Отец внимательно наблюдал за мной, изредка делая замечания. Так продолжалось порой больше часа. Я был счастлив, когда Хирохей кивал головой, выражая одобрение моей технике. Раз или два в неделю на смену боккэну приходил лук. Кроме того, Хирохей обучал меня приемам борьбы без оружия. Когда у него выдавался свободный от служебных обязанностей день, мы вместе отправлялись на охоту или рыбалку. За пределами поселения мой родитель становился менее замкнутым, а иногда и довольно разговорчивым. Он настойчиво учил меня правилам охоты и рыбной ловли, говоря, что для мужчины это весьма достойные занятия. Мы с родителем редко возвращались домой без добычи.
Когда я подрос, Хирохей договорился с отцом Айко известным мастером кэндзюцу6 Симидзу Рюдзиро, что тот возьмет меня учеником в свой додзе. Так я начал заниматься в школе Ниттэн-рю. Этот боевой стиль основан на применении в бою одновременно двух мечей катаны и вакидзаси. Такой подход являлся редкостью в среде профессиональных воинов, поэтому наша школа находилась под нескончаемым градом насмешек и упреков. И нам, ее представителям, порой приходилось на деле доказывать силу практикуемой техники. Время от времени бродячие ронины вызывали на бой главу школы. Но Симидзу Рюдзиро редко сразу соглашался на поединок. Поначалу он выставлял на бой своих учеников. И что меня удивляло не всегда самых лучших. Если ронин побивал двух-трех выставленных бойцов, то к нему выходил сам Рюдзиро. Обычно учитель сокрушал противника буквально за пару-тройку ударов, ломая ему меч или делая блок, а затем пронзая того вакидзаси. Лишь один раз на моей памяти поединок затянулся. Тогда в додзе пришел странный старик в рваном кимоно. Из оружия у него была обычная деревянная трость. Гость категорически отказался сражаться с учениками и стал требовать поединка с главой школы. Он заявил, что не покинет додзе без боя с мастером, после чего уселся в углу зала и задремал. Час проходил за часом. Начало темнеть. В додзе зажгли светильники. Убедившись, что незнакомец не собирается уходить, к нему вышел сам Симидзу. Мы, ученики школы, столпились в дверях додзе, ожидая, что будет дальше. Понятное дело, мы были уверены в мастерстве учителя и предвкушали разгром наглого старца.