По извилистой дороге среди сосен и скал движется роллс-ройс к замку вдали. На заднем сидении Шарм и Кирсанов.
Куда мы направляемся? спрашивает Гармония.
На вершину, указывает Кирсанов, на вершину власти. В замок Регенсбург.
Волшебная гора, говорит шофер, указывая рукой, все, кто на нее ступают, сходит с ума.
И мы сойдем, спрашивает Гармония, или уже сошли?
Мы въедем в замок, не касаясь горы. К тому же это поверье: хотите верьте, хотите нет. Я, конечно, не верю, однако на всякий случай не касаюсь земли.
Кирсанов раскрывает дверь и хватает камень на ходу.
С ума сошли! орет шофер.
Поверье осуществилось и теперь я могу делать все, что захочу.
Ты и так все делаешь по-своему.
Я предпочитаю, чтобы меня завоевывали. Только нормальные вечно чего-то завоевывают, сумасшедшие ждут даров, приносимых к ногам.
Ох, и гиблое это место, говорит шофер. Декадентское.
* * *Что вы тут делаете? спрашивает журналист, который располагается в клетке, свисающей с потолка на цепи в холле с гостями.
Уместней спросить у вас, усмехается Кирсанов, чем занимаетесь вы?
После избрания фюрера, я вышел из компартии, но не сразу подал заявление о вступлении в нацистскую. Опоздал на несколько дней. Теперь вот таким образом избавляюсь от позорного прошлого. Нечто вроде епитимьи. А чем вы здесь занимаетесь?
Я пришел снять кальку с реальности, чтобы создать очередной шедевр. Как вы знаете, я создаю для ведомства Геринга закрытые фильмы, магическим образом воздействующие на действительность.
Да? Вы все время снимаете, но где ваши фильмы?
Народ мои фильмы не видит, да это ему и не нужно. Он, народ, поясняет Кирсанов, оборачиваясь к Гармонии, никогда ничего не понимал. Да это и к лучшему. Народ всегда неправ, как утверждает Платон.
Я, конечно, не верю, в эту вашу магию, но раз сам Геринг так считает
Считает, считает! Кстати, это я предложил ему посадить вас в клетку для участия в инициации. Вас радует, что вы принимаете участие в инициации?
А что остается делать? К тому же мне платят за это.
Все довольны, как я погляжу.
Какой же ты все-таки циник! восклицает молчащая до сих пор Гармония.
Отнюдь! Я созерцатель всего лишь и иносказатель.
Инициатор, к тому же, отмечает журналист.
Устами заключенного в клетку глаголет истина! Смотрите лучше на экран
Конец золотого века
Из дверей замка выходят элегантно одетые люди. Хозяйка дома муж закрывает двери и слегка толкает рукой: дом снимается с фундамента и начинает скользить в полуметре над поляной. Гости останавливаются, каждый у своей машины, и молча смотрят, как замок уплывает в туман. Наконец, раздаются звуки захлопывающихся дверей, и все уезжают. Замок медленно летит через поляну с пирующими обывателями. Кое-кто в мундирах штурмовиков. Обыватели с неохотой расступаются и бросают в пролетающую диковину бутылки и пивные кружки.
Двери и окна в замке хлопают, плещется вино в забытых на ковре бокалах, звенят подвески хрустальной люстры, тарелки с яствами ерзают по лакированному столу, покачивается шпага, воткнутая в пол. То тут, то там разбросанное женское белье наполняется телесными формами, кои, обретая лица на мгновение, осматриваются вокруг непонимающими взорами и вновь исчезают. Рыцарские доспехи падают со стены и рассыпаются по полу.
Обитатели замка оставляют свои машины и, толкая глобус перед собой, шеренгой идут к морю. Они подводят глобус к обрыву, сталкивают в море и со вниманием следят, как он падает. Как только глобус касается поверхности воды, они поздравляют друг друга и с чувством выполненного долга аплодируют, затем все целуются и, взявшись за руки, прыгают вниз. Нестройная шеренга парит вдоль скалы с барельефным изображением замшелого Посейдона и погружается в воду. Волны бьют глобус и тела о скалу. Над обрывом стоящая фигура наяды из позеленевшей бронзы протягивает руку в сторону заходящего солнца. Металлические шарики с мелодичным позвякиванием сталкиваясь друг с другом, танцуют на пустой поляне.
Шарада
«Таких фрагментов я наснимал великое множество, теперь не знаю, что с ними делать. После просмотров в замке Геринга фильмы подвергались сжиганию в камине, не из опасения цензурных запретов, на что имелись основания, а более для того, чтобы другим не достались. Я был на хорошем счету у Геринга. Если с ним что-то случится, в гестапо меня обещали последовательно четвертовать, повесить и расстрелять, предварительно отравив медленно действующим ядом».