Понял!!! Кустарник вокруг дома, где я жил с бабушкой и дедушкой! Вот это место!
Каждое лето кустарник покрывался зелёными листьями и жёлтыми цветочками. Я эти цветочки ел. Они были очень сладкими. Но не я один пользовался услугами жёлтых цветочков. В середине июня обязательно прилетали шмели: огромные, пушистые, полосато-коричневые. Они медленно и деловито заползали в цветы, и жадно и долго пили то сладкое, что цветочки хранили в себе. В этот момент, я надевал на них пустую спичечную коробку и быстро закрывал. Шмели громко, яростно жужжали, скреблись крепкими ножками, но бесполезно. Вырваться из коробки они не могли. Я ходил по двору, и предлагал девочкам послушать шмелиное жужжание. Девочки слушали, сердились на меня, и требовали, чтобы я шмеля отпустил. Однажды, я открыл коробочку, и когда показалась чёрная, шмелиная головка, с усами, и большими выпуклыми глазами, закрыл коробку. Головка шмеля отвалилась, и упала. Как девочки закричали на меня! Словосочетание «толстый дурак» было произнесено не знаю сколько раз, но много. Завершена эта критика была такими словами: «Сашка Гитлер!»
Я огорчился, но заниматься этими гадостями не перестал. Вот здесь я и застрелюсь! Я виноват перед шмелями и кустарником. После выстрела, мою душу окружат души убитых мной шмелей и съеденных цветочков! Я встану перед ними на колени, и попрошу прощения! И меня, конечно, простят, зная, как тяжела была моя жизнь! Может быть, среди этих прекрасных существ, я увижу душу Виктора Степановича? Уже прощённого, перевоплощенного, и спрошу его: «Виктор Степанович, как ты мог не платить нам деньги за работу? Разве тебе не ясно, что это преступление? Драматурги ведь тоже люди, и работа у них очень тяжёлая! Ну, Степаныч, объясни! Ты же хороший мужик был! Это же было видно! Как много смешного ты сказал! Интересного! Ну, объясни своё поведение по отношению к нам! Ведь его дружеским никак не назовёшь!»
Виктор Степанович заплачет, и скажет: «Сашка, как я мог вам платить, когда я слово драматург не знал! Слово пьеса не понимал! Моя жизнь прошла в атмосфере нефти и газа!» конечно, услышу я от Виктора Степановича, и тут же исчезну!
Ну, пора! Вернёмся в 1954 год. Через полгода после развода, папу выгнали из КГБ. Он где-то выпил больше, чем разрешалось, и попал в милицию. Там он устроил скандал, потребовал отвезти его домой на машине, пытался испугать милиционеров своими документами. И его отпустили, предварительно переписав содержание этих документов. Потом позвонили какому-то своему начальнику, рассказали ему про папино поведение, тот позвонил в КГБ, и папу уволили. Строго было тогда! Через много лет я узнал, что папа после увольнения тяжело болел. Год пролежал под присмотром родственников в дедушкиной квартире. Что было потом, я не знаю, но увидел я его, когда поступил в хоровое училище в первый класс. Папа пришёл, уже будучи администратором Дома Дружбы Народов. Выглядел он хорошо, одет был прекрасно, и угостил нас всех американской жвачкой. Конечно, мы были потрясены! Папа сразу стал человеком-легендой, из высших сфер. Каждый день меня спрашивали 1015 мальчиков, когда придёт твой папа? Я думаю, отец попал на эту работу по рекомендации КГБ. Интересное место, Дом Дружбы Народов! Очень сложное и неприступное место! За этим учреждением нужно было приглядывать, чтобы дружба плыла в направлении нас устраивающем. Я думаю, там действовала разнообразная разведка, но какое мне до этого было дело? Я разве понимал, что там происходит? В первый раз я появился у отца на работе лет в 7, на Новогодней ёлке. Что было на ёлке, не помню, но красота здания, снаружи и внутри, потрясла меня! Не только меня, но и маму, с которой я пришёл! Увидев наше состояние, отец устроил нам маленькую экскурсию. Маленькую потому, что было в Доме много мест, появиться в которых, мы, видимо, не имели права. Что я помню? В очень маленьком и уютном зале, на стенке висел, увиденный мной впервые, странный, плоский телевизор. Наверно японский. Потом папа повёл нас в ресторан, и накормил вкуснейшей рыбной солянкой. В коричневом бульоне плавали осетрина, травка какая-то, маслины, и маленькие, зелёные ягодки. Я такую больше не ел. Что ещё было? Наверняка еще что- то удивительное, но я забыл. Лежит у меня где-то фотография, сделанная фотографом Дома на этой ёлке. Мы с мамой стоим рядом с красивой лампой и улыбаемся. Отца на фото нет. Мама, красивая, ласковая, нежно обняла меня за плечи Я полненький мальчик, одетый в красивые китайские вещи, очень доволен тем, что происходит вокруг меня. Папа и мама рядом Фотограф знаменитый, улыбается В карманах бархатных брюк конфеты « Мишка на Севере» Ну, что еще нужно маленькому парнишке? Ничего.