Белочка жалела маму. Когда-то в детстве они были такие счастливые! Вместе гуляли, ходили в кино, катались на каруселях, на коньках, смеялись и болтали. Бель знала, что мама бывает другая, добрая, настоящая, но эта мама появлялась всё реже и реже. И всё равно, когда тётеньки из опеки угрожали маме лишить её родительских прав, Бель рыдала и умоляла этого не делать. Она тщательно скрывала от всех синяки, делала вид, что ей совсем не хочется есть, никому не жаловалась на побои только бы её не забрали в детом. Такое вот получилось детство.
Бель повзрослела. Она жила вместе с мамой, пока не поняла, что если останется, то не сможет работать и учиться. Съехала, сняла квартиру и теперь ездила к матери как часы, раз в неделю, с полными сумками. Когда ещё девчонкой она вот так стучала в закрытую дверь, то очень боялась, что с мамой что-то случилось, даже лазала через балкон от соседей справа, чтобы, глядя в окно, убедиться, что мама жива и просто крепко спит, а потом ночевала прямо на лестничной площадке, на ступеньках. Под утро раздавался щелчок мама, проспавшись, открывала щеколду, и Бель шла домой завтракать. Дверь в мамину комнату обычно была закрыта. Дочка уходила по делам, а когда возвращалась вечером, то мама иногда бывала трезвой, доброй, настоящей. Ни минуты такого времени Белочка не тратила на выяснение отношений и упрёки. Они говорила о книгах, о людях, о переживаниях, потому что это были редкие мгновения, когда у неё была самая настоящая мама, как у других. Лучше не вспоминать
Ну что, опять не пускает?
Белла не заметила, как Тамара Ивановна открыла дверь.
Да, как обычно, вздохнула Бель.
Давай хоть чаем напою, промокла как мышь! предложила соседка.
Ой, нет, спасибо!
Что, опять будешь на лестнице сидеть, ждать, пока проспится? Езжай уже! Завтра приедешь, глядишь, оклемается! Жалко мне тебя, девка! Покудова она жива, не будет тебе покоя! сказала соседка и скрылась за дверью. Слёзы потоком хлынули из глаз Изабель.
Дома она первым делом проверила кукольные пальцы. Теперь все пальцы на обеих ногах были кукольными. Десять протезов. Белла обессиленно плюхнулась в кресло и закрыла глаза. Саймон тут же вскочил ей на колени, принялся урчать и топтать: война войной, а кормление кота по требованию!
В дверь позвонили. «Кого ещё несёт?» с раздражением подумала Бель, надела зимние меховые тапки, скрывающие пальчики, и пошла открывать. В дверях стоял Влад. В руке у него была похожая на старомодную сетчатая авоська, а в ней две бутыли с натуральным апельсиновым соком.
Литр оранжевой крови убиенных апельсинов, положенный всем болящим, заказывали? И бонус два пузырька валерьянки, скорее всего, наглому коту! воскликнул он торжественно, но, увидев её измученное лицо, осёкся. Да что такое, Бельчонок мой? Так болит? Доктор что говорит?
Завтра будут готовы анализы, станет понятно. Не так и болит, просто пришлось к маме срочно ехать, а в машине сидеть неудобно, оправдывалась Бель, уткнувшись ему в плечо.
И мама опять заболела? Ну, так сказала бы мне, я бы ей отвёз, что нужно. Зачем себя так мучить! Бедненькая моя. Летом в валенках приходится ходить!
Проходи, только кроссовки не забудь на верхнюю полку поставить, а то не в чем тебе будет потом домой идти, напомнила Бель, кивая в сторону кота.
Ох уж этот Саймон! А может, и хорошо. Останусь у тебя, будешь ты меня кормить, поить, чесать, любить, как этого паразита.
Но, если ты нагадишь на придверный коврик, вряд ли я тебе это прощу, дорогой. Да и зубной щётки у тебя тут нет. Плохо тебе будет без зубной-то щётки, ответила она с улыбкой.
Намёк понял. В следующий раз возьму походную.
По легенде для Влада, мама у Изабеллы тяжело больна после аварии, в которую попала в молодости. Бель никогда не знакомила своих парней с мамой и не распространялась о деликатной проблеме. Подружки знали, но, на удивление, никому её тайны не разбалтывали. Только Светкины родители были посвящены, потому что Белке иногда приходилось оставаться у них на ночь. У каждой из подруг была своя священная «неразбалтываемая» тайна, но у Бель самая печальная. С Владом они встречались уже почти три года. На Рождество он познакомил её со своими родителями и всё ждал, когда Белочка сделает ответный жест, но она не решалась открыться. Если уж про пальчики не рассказала, то про маму тем более!
Они пили чай, Влад шуточно ругался с Саймоном «за свою женщину», переживал, что она бледненькая, требовал завтра немедленно по оглашении сообщить ему вердикт доктора. «Хороший он всё-таки», думала Изабель, с удовольствием закрывая дверь за возлюбленным. Даже хороший заботливый человек бывает в тягость, когда кому-то нужно побыть в одиночестве. Она тут же скинула тапки и уставилась на свои пальцы-протезы. Лучше не смотреть одно расстройство! Завтра станет понятно, что у неё с анализами, и тогда уж решит. А пока надо поспать