-
Одна полутемная арка отделяла его от двора, в котором он прожил без малого четверть века. За ней еще три десятка шагов до подъезда, недолгий подъем по лестнице на третий этаж, и, повернув налево, он упрется в обитую кожзамом входную квартирную дверь. За этой дверью ждет его супруга, теплые тапочки и тарелка горячего куриного супа, в которой плавает горсть ржаных сухариков. В общем, обыкновенный быт, который становится особенно дорогим именно на склоне лет. Наверное, потому, что год от года, потом весь окружающий мир для стариков постепенно начнет сужаться соразмерно убывающим физическим возможностям, пока не сосредоточится весь в этом внутриквартирном быте. Потом, когда это произойдет, останется только вести безуспешную борьбу с застарелыми болячками, да вспоминать тех, кого некогда потерял.
Здравствуйте, Василий Егорович, голос застиг его уже тогда, когда он вошел под сень арки, Давненько не виделись.
Остановившись в полушаге, Угрюмов обернулся и смерил взглядом полутемный силуэт человека, вышедшего ему навстречу.
Здравствуйте, Скоробеев, сухо отозвался он, настороженно изучая лицо явно поджидавшего его оперативника, Какими судьбами?
Мужчина остановился в пяти шагах, с невозмутимым видом хозяина положения разглядывая пожилого человека.
А у вас неплохая память для пенсионера, товарищ отставной генерал. Не думал, что вспомните.
Хохоток Скоробееву не удался. Натянутый, наигранный. Явно не под стать психическому настрою. Как и положение рук, судорожно засунутых в карманы короткой ветровки. Можно поклясться в том, что из одного кармана сквозь ткань просматривается дуло компактного пистолета. Возможно «браунинга». Стандартная ситуация для дешевого детектива.
Память у меня профессиональная, холодно ответил Василий Егорович, Склероз пока меня посещением не удостоил. Я помню всех, с кем работал, даже молодых лейтенантов.
Теперь я капитан, поправил Скоробеев.
Не важно, отрезал Угрюмов, Кто вас послал за мной следить?
А с чего вы взяли?
С того, что этого молодчика я уже срисовал трижды, пока шел сюда от метро, кивнул генерал в сторону рослого мужчины спортивного телосложения, вынырнувшего из проема арки следом за ним и остановившегося сзади, явно закрывая отход назад.
Взгляд Скоробеева, обернувшийся к только что упомянутому человеку, приобрел вопросительный оттенок. Сомневаться не приходилось это был его агент.
Что? коротко спросил капитан «топтуна».
Не сумели, отрывисто сообщил тот, Явные навыки. Запутал следы и сбросил «хвост»
Огонек тихой радости согрел стариковскую грудь. Все-таки не зря он приложил столько сил, не зря дал такую выучку Кречету. Судя по раздраженному тону разведчика слежки, тот ушел от них играючи. Потенциал у мальчишки явно есть.
Кто это был? поинтересовался у Угрюмова Скоробеев, снова сфокусировавшись на нем.
Где? разыгрывая из себя тупицу, недоуменно отозвался генерал.
Полно вам, Василий Егорович, укоризненно заметил на это капитан, Не поверю. Мы ведь с вами только что убедились в вашей адекватности. Мне кажется, что ответить правдиво будет сейчас в ваших интересах. Сами понимаете, шуток шутить никто не станет. Не намерены.
Понимаю, презрительный прищур собрал морщинки вокруг глаз Угрюмова в характерные «лучики», Болезненный интерес тех, кому я перешел дорогу ведет к тому, что из меня постараются вытрясти всю ведомую мне информацию. Вместе с душой, если потребуется. Подскажите мне, если я не прав.
Стоящая напротив фигура собеседника не шелохнулась. Такая поза, очевидно, должна была придать ситуации большее значение и драматизм. Устаревшие методы, повторяемые лишь непрофессиональными тупицами.
Что ж, Василий Егорович усмехнулся, Это не новость. Многие на протяжении моей жизни и службы хотели того же. Пытались добиться этой цели разными способами. Правда раньше, если припомнить, и набор методов сводился больше к психологическому давлению и шантажу, а то и к прямому мордобою. Сейчас все изменилось. Способы добывания информации стали изощреннее. Стали такими, что часто обходят стороной волю носителя интересующих сведений. Сыворотки правды и все такое
Много слов, товарищ генерал, фигура Скоробеева угрожающе двинулась ближе.
Это стариковское, устало махнул рукой Угрюмов, А может, просто захотелось пофилософствоватьперед смертью.