Так, несомненно, и будет. Так почти принято в качестве хорошего тона. Однако, возвращаясь от мечтаний к действительности, Козин в очередной раз отметил, что до мига триумфа ему еще ой как далеко. Впереди еще большой путь, на котором ему суждено принести еще не одну жертву. Что ж, он готов. Принесет, коли понадобится. Принесет в жертву всех, вплоть до последнего человека.
Ему нравилась собственная решительность. Он стремился к этому. Козин никогда не желал, чтобы его считали решительным и целеустремленным. Он и был таким на самом деле, каждую минуту держа в кулаке даже самого себя. Может поэтому в свои сорок «с небольшим хвостиком» выглядел на десяток лет моложе, совмещая шарм привлекательного мужчины с бесценным опытом прожитого времени. За своей внешностью Андрей Силантьич следил так тщательно, словно являлся светской красоткой. Яркий блондин с точеным волевым лицом, высокий и стройный, обладающий «дворянской» осанкой, он неизменно привлекал к себе внимание женского пола. А между тем, вся эта холеная внешность требовала жесткого отношения к самому себе на протяжении многих лет.
«Нельзя расслабляться, как некую аксиому, принятую давным-давно, повторил про себя Козин, Расслабившись, человек начинает допускать фатальные ошибки.
Он не позволял. Держал себя в тонусе. Контролировал все и вся вокруг своей персоны. И даже не потому, что не доверял своим людям. Не доверять для него также было естественным состоянием. Так же как и заниматься кипучей деятельностью. Постоянно. Козин давно придерживался подобного образа жизни. Ради этого ощущения, ради этого состояния, дарящего ему некую эйфорию, Андрей Силантьевич убивал прорву свободного времени на тренажерные залы, массажные салоны, а также солярии, сауны и тому прочее. И, нужно сказать, усилия не пропадали даром. В свои сорок пять этот эффектный ухоженный блондин с модной стрижкой легко укладывал в собственную постель двадцатилетних красоток. Укладывал, что называется, «на интерес», манипулируя только личным обаянием.
«Что-то Глобус запаздывает, лениво подумал Козин, оторвавшись от раздумий за осмотром великолепной панорамы утренней зари, встающей над столицей, Уже должен быть с докладом.
Отвлекаясь от этой мысли, он потянулся рукой с леечкой в сторону ближайшего куста розово-белых орхидей, щедро плеснув на его корни порцией питательного раствора.
Позади него раздалось вежливое покашливание. Осторожный звук заставил напрячься. Подмывало, как некогда учил преподаватель «рукопашки» войти с разворота в пируэт и угостить так тихо вошедшего в оранжерею человека хорошим тумаком в челюсть. Он это мог. Физическая форма позволяла. Андрей Силантьич мысленно сказал «браво» своему пылу, однако на самом деле совершать подобных выпадов не собирался. Не по статусу. Да и все равно Глобус, обладавший отличной реакцией, легко ушел бы от удара.
Ты опоздал, вслух произнес Козин, не оборачиваясь, Изменяешь своим привычкам.
Нисколько, босс, отозвался помощник, Ровно девять. Минута в минуту.
Слегка удивившись, Андрей Силантьич обернулся и бросил быстрый взор на большие настенные часы, висевшие над входной дверью в помещение. Глобус не врал стрелки указывали ровно на девять часов утра. Значит, это у него самого отчего-то сбились внутренние биологические часы, обычно точно указывающие текущее время. Подобное случалось чрезвычайно редко. Но, в принципе, могло произойти. Возможно, от нетерпения.
Хм-м, коротко хмыкнул Козин, Ладно. Не суть важно. Ты с новостями? Выкладывай.
Он уже стал забывать, как зовут Глобуса на самом деле. Так «приросла» кличка. Внешне неторопливый в движениях, однако же, все и всегда успевающий тощий субъект с блестящей лысиной на крупной голове. Андрей Силантьич держал его рядом с собой с самого начала И, естественно, доверял ему более, чем многим другим. Человек, чью жизнь он некогда спас от мучений, поругания и позорной кончины. Человек, проверенный сотню раз.
Он ответил отказом, скупо изрек помощник, сохраняя почтительную позу, в которой он появился здесь минуту назад, Наотрез. Заявил, что предан тому выбору, который уже сделал.
Какой пафос! Так и сказал? губы блондина невольно дрогнули, однако более ничем он своего огорчения не выказал.
Почти дословно.
Глупец, презрительно скривился Козин, Еще питается иллюзиями, что те высокопоставленные хапуги, с которыми он некогда заключил союз на волне поросшей былью перестройки, могут изменить историю. То было простое совковое ворье, которое, наворовавшись, предпочитает просто просиживать зад на мешках с добром. Бельский не понимает, что пришло время для новой генерации и что она все равно придет, даже если ей для этого придется зубами выгрызть себе место под солнцем.