Но, увы, описанный Константином «стрекулист» на вокзале не появлялся. Шли томительные часы, менялись даты на отрывных календарях, а результата не было.
Через шесть дней после происшествия на Ленинградском вокзале Костя Ким появился в управлении с подвязанной правой рукой. Выглядел он молодцом отдохнул, выспался, а немного округлившиеся щеки отливали легким здоровым румянцем.
Выписали, товарищ майор, протянул он Старцеву выданную справку о пройденном курсе лечения. Готов приступить к исполнению обязанностей.
Готов, говоришь? одобрительно осмотрел Иван подчиненного. А стрелять, если что, левой рукой сможешь?
Я одинаково хорошо стреляю с обеих рук.
Ну, здравствуй, брат-товарищ, осторожно приобнял Костю Старцев. Рад тебя видеть!
Тут подоспели и остальные. Кто-то пожимал Киму здоровую левую руку, кто-то обнимал, кто-то поздравлял с боевым крещением
Потом коротко посовещались, ввели Костю в курс дел и отправились на Ленинградский вокзал аккурат к приходу новгородского поезда.
Теперь мы его точно прихватим, довольно потирая ладони, сказал Иван Харитонович. Одно дело пытаться опознать преступника по словесному портрету и совсем другое, когда с тобой воочию видевший его человек
Битый час по вокзалу и его окрестностям прогуливались три пары оперативников: Бойко Баранец, Егоров Горшеня и Васильков Ким. Один лишь Старцев сидел в служебной «эмке», так как его хромающая фигура с тросточкой была слишком яркой и запоминающейся. Это могло испортить задумку.
Костина рука на перевязи бросалась в глаза гораздо меньше. Повязку ему специально сделали из темной ткани, и вместе с Васильковым они не шастали взад-вперед, а спокойно сидели за столом вокзального буфета, попивая из стаканов чай и осторожно поглядывая вокруг.
Бойко с Баранцом дежурили возле касс. Здесь, как всегда, толпилось много народа, кто-то переругивался из-за места в очереди, кто-то громко разговаривал с кассиром, капризничали маленькие дети. Над каждой кассой висела новенькая красная табличка, на которой золотыми буквами было написано: «Герои Советского Союза, Герои Социалистического Труда, кавалеры 3 орденов Славы, инвалиды Великой Отечественной войны обслуживаются вне очереди». Прикинувшись отставным офицером, Бойко торчал возле воинской кассы, его напарник листал один из старейших ежемесячных литературных журналов «Новый мир»; в 1925 году его редактировал и правил первый нарком просвещения Анатолий Луначарский.
Последняя пара, Егоров Горшеня, для виду прихватив из управления чемоданчик, точь-в-точь походила на ожидающих поезда пассажиров. Милиционеры прохаживались по одному из двух перронов, поглядывали на часы и делали вид, будто ожидают поезд.
Семнадцатого августа состоялся только один матч, объяснял напарнику ярый футбольный болельщик Горшеня. Наше «Динамо» принимало минчан и победило 3:0.
А вчера, я слышал, «Торпедо» играло?
Да, торпедовцы разгромили «Крылья Советов» со счетом 4:0.
Занятно, посмеивался Егоров, который никогда футболом не интересовался. А сегодня кто играет?
«Локомотив» «Динамо Ленинград». «Динамо Тбилиси» «Спартак». И «Динамо Киев» «Зенит».
Покурив возле урны и продолжая болтать о матчах седьмого чемпионата СССР, они возвращались под крышу длинного здания вокзала, делали круг и снова шли к перронам.
Проходя мимо буфета, Егоров каждый раз бросал вопросительный взгляд на Василькова. Тот в ответ незаметно качал головой: «Пока ничего. Ждем»
Глава пятая
Москва, Ленинградское шоссе Красноармейская улица
19 августа 1945 года
Бабка, смущавшая Хряпу торчавшим из хозяйственной сумки кошельком, с охами и причитаниями вывалилась из автобуса на остановке «Волоколамское шоссе». Волновавшийся по поводу легкой добычи Хряпа облегченно вздохнул: нет соблазна нет проблемы.
Едва «тарантас» тронулся дальше, как засобирался и спортсмен. Подхватив объемный баул с надписью «Динамо», он встал, протиснулся мимо двух девчонок старшего школьного возраста и остановился возле передней двери.
У парка сойдет, шепнул Шатун.
Кореш согласился. Оба неплохо знали этот район, потому как в годы войны не раз здесь промышляли кражами, грабежами. С севера примерно в трех кварталах от Ленинградского шоссе район граничил с крупнейшей сортировочной станцией Московского железнодорожного узла. От станции отходили несколько веток железной дороги, вокруг которых темнели длинные рукава многих десятков складских помещений. Станция усиленно охранялась военизированными подразделениями, но по ночам в ненастную погодку корешам удавалось незаметно проникать за ограждение и, выбрав стоящие на отшибе товарные вагоны, вскрывать и проверять их пахнущее опилками нутро. Чего только не вытаскивали из тех вагонов! От мешков с мукой и ящиков с консервами до монгольских полушубков и новеньких хромовых сапог. После каждого удачного дельца месяц жили как фон-бароны! Наворованное имущество легко меняли у барыг[8] на водку, хорошие продукты, папиросы или просто загоняли им за хорошие бабки.