Многие рейсы, очевидно, везли людей, переселенцев, но ещё больше целые колонны тащили воду, вернее, громадные ледяные глыбы, вероятно с Европы и Ганимеда, а, возможно, и Энцелада. На корпусах крупнейших космолётов можно было разглядеть символы, предположительно, Юпитера и Сатурна, а ещё пояса астероидов.
Нет, первые пару месяцев пребывания команды в «пузыре» эти внешние перемены не воспринимались столь масштабными, как кажется на словах. Но и очевидность их нельзя было отрицать. А с каждым днём эффект нарастал, будто снежный ком. И вот уже почти безжизненный совсем недавно Марс стал на их глазах полноценным миром людей, а не хрупкой колонией.
Тогда запустилось терраформирование: то есть, наверняка, первые шаги были сделаны задолго до этого, но визуально результаты стали заметны примерно через сотню полторы лет, что расчётно соответствовало для замершего в космосе крейсера «Скопа» третьему-четвёртому месяцу со дня остановки.
Планета под ними уже давно не обычная терракотовая, а полосатая красно-зелёная стала стремительно наливаться столь приятной глазу голубизной. Вены каналов прорезали почву, связав все крупные купольные города. Появились первые не укрытые ничем леса: небольшие пятна сине-зелёной растительности, выведенной, вероятно, на самом Марсе, или адаптированной к нему точно сказать по снимкам не представлялось возможным, но по всем признакам эти территории были заняты именно растениями, а не постройками или аппаратурой.
После бывшую Красную планету затянуло молочной дымкой атмосферы сперва бледной и едва заметной, но за пару десятилетий ставшей вполне сравнимой со своим естественным прототипом.
Марс открыл двери нового дома для людей, а человечество, сделав новый шаг в космосе, став мультипланетной расой двери во вселенную.
Всё это промелькнуло перед глазами запертого посреди нигде экипажа за какие-то месяцы. Месяцы, вовсе не давшиеся им легко и не оставшиеся незамеченными, однако лишь месяцы. Дни истерик и упадничества. Дни подъёма духа и попыток вырваться. Но только дни. Часы споров и ругани. Часы взаимопонимания, дружбы и поддержки. Но часы, не более. Минуты одиночества и приступов клаустрофобии. Минуты восторга от увиденного снаружи. Вот они тянулись вечно. Мгновения отрицания и принятия ими было наполнено всё
Быт наладился быстро. Взаимодействие команды тоже: в конце концов, к перелёту их готовили тщательно. Но с каждым проведённым внутри корабля новым днём крепло осознание, что здесь, вероятно, они будут вынуждены прожить жизни. Страх перед известностью он, в каком-то смысле, гораздо хуже своего противоположного собрата. Фантазии в неизвестности дают надежду. Предопределение и очевидность несут с собою только медленное угасание.
Большинство предпочтёт удариться в мечты.
В мечты о переменах, о спасении, о лучшем будущем. Мечты реалистичные или совершенно сказочные.
Экипажу «Скопы» долго мечтать не пришлось.
В начале шестого месяца их пребывания в заточении их «темница» была обнаружена марсианским зондом.
И всё завертелось быстрее, чем вертелся сам Марс.
***
В послеобеденное время мужчины, как отчего-то повелось, разбрелись по своим каютам, а Кира с Анарицей, тоже по недавней привычке, расположились у одного из центральных иллюминаторов с чашками дымящегося кофе. Аналогового, конечно: натурального и на Земле давно было не достать, разве что миллионерам. Жаль, что некоторые культуры погибли, многие ещё до их рождения. С другой стороны, человечество, как всегда, нашло замену, переориентировалось. В конце концов, раз многие виды мяса оказались почти вытеснены грибами и насекомыми, то с растениями проблем вообще не ожидалось. Не одно, так другое.
Отхлебнув густую тёмную жидкость, щедро сдобренную сахаром в отличие от Анарицы чистый кофе она терпеть не могла Кира вздохнула, потом, умудряясь не отрывать взгляда от картинки снаружи, замотала головой русая коса заскользила по спине туда-сюда, словно маятник.
Ты думаешь, они не справятся? глядя на зависшие за пеленой «пузыря» кораблики, ощетинившиеся манипуляторами и антеннами, не в первый раз спросила кенийка. Они, наверняка, сильно продвинулись в технике, разве нет? Или слушай, я вижу, но вдруг ошибаюсь ты не хочешь, чтобы нас вытащили отсюда, а?
Я Кира отставила чашку дрожащей рукой, я не знаю, Ана, честно, не знаю. Это борется внутри меня Я летела не за этим, она замолчала и склонила голову, прикрыв лицо ладонями.