Гис его побери, да его слова прозвучали так, как будто я чуть ли не спала с ним! Или он нарочно пытается разрушить мою репутацию?
Я мотнула головой. Как бы то ни было, я не понимала, зачем он вообще везёт нас к замку Сенмайер. Какая у него цель? Разведка? Какой-то зловещий план? Хотят взять замок штурмом? Нет, всё это глупо. Замок не возьмёшь горсткой людей, пусть даже все они блестящие воины. И дело не в разведке: не обязательно проезжать через заставу, если хочешь пошпионить, проберись тайком по лесу и шпионь сколько влезет.
Везти нас ради шантажа? Показать отцу и забрать в замок Гардов? Тоже глупо разве ему дадут это сделать? Не в самом центре наших земель.
Я приободрилась. Если так подумать, вообще-то это Эйлер скорее суёт голову в пасть льву. Льву стареющему, потерявшему почти все свои зубы, но всё равно остающемуся хищником. Здесь, на наших территориях, нам вряд ли что-то грозит. Тогда можно расслабиться и понять, чего он хочет.
Над макушками деревьев выплыли вершины замка. Я невольно залюбовалась: высокие, стремящиеся к небу башни Большая и Малая Сёстры, крыша, выложенная коричневой черепицей, белые с голубым флаги Сенмайеров, грозно развевающиеся на башнях и стенах. До боли знакомый силуэт пусть и одряхлевший с веками, пусть далеко не такая отполированная донельзя конфетка, как, скажем, выстроенный пару десятков лет замок тех же Ланвейсов но родной.
Сколько времени мы с Ральдом провели в этих башнях, хоть нам и запрещали туда ходить и лестницы, и перекрытия там совсем прохудились, можно было с лёгкость сломать себе шею. Нас это не останавливало. Скорее даже наоборот привлекало.
Зато благодаря этому у нас всегда было убежище от Ральдового гувернера, илирмы Готтон и других надоедливых слуг. И Рейтинны, увязывавшейся за нами с упорством дворняжей шавки.
Чугунная решётка замковых ворот была уже поднята не иначе, майор Боревиль отправил тайным путём какого-то гонца. Я невольно поёжилась при мысли об отце: вряд ли нас ждёт радушный приём.
Копыта лошадей зацокали по каменному мосту, переброшенному через старый ров с мутной от ряски водой мы въехали внутрь. Здесь меня снова охватили подозрения: может, Эйлер хочет изучить, насколько хорошо замок укреплён? Ох, боюсь, наблюдения его только обрадуют, здесь мало что изменилось с тех пор, когда он бывал у нас в гостях на правах доброго соседа.
Отца я увидела издалека. Он стоял у входа, окружённый всего двумя воинами. Высокий, прямой, как палка, старый морщины усеивали нахмуренное лицо. Я неожиданно подумала, что ему уже под пятьдесят лет и Ральд был его единственным сыном. Как отец ни пытался казаться бодрым, эта потеря на нём тяжело сказалась. На всех нас.
Эта мысль вызвала новый прилив ненависти к Эйлеру. К этому самому Эйлеру, что лишил отца единственного сына, меня единственного брата, а теперь, как ни в чём не бывало, сделав невозмутимое лицо, привозит меня к порогу дома, как будто ему поручили опекать меня. Даже более того как будто он уже признанный всеми мой жених.
Злость подтолкнула меня вырваться вперёд. Лошадь с лёгким ржанием подскакала к отцу, я спрыгнула, смело взглянула ему в лицо.
Прости и не успела продолжить пощёчина обожгла кожу.
Я замерла на месте, не в состоянии поверить, что это действительно случилось.
Он никогда меня не бил.
Как ты смела? проскрежетал отец. Как ты смела удрать из замка, утащить с собой Рейтинну, шляться неизвестно где? Ты дочь графа или разбойничья шваль? Я смотрел сквозь пальцы, пока ты шлялась невесть где с Ральдом, полагал, что он сумеет оградить твою честь. Но одна? Какой неслыханный позор! Быть привезённой домой вот так, мужчиной!
От боли и неожиданной обиды на глаза навернулись слёзы. Я сморгнула их, сжала зубы. Вот, значит, как? Я могла пользоваться свободой, лишь пока рядом был Ральд? А теперь я не что иное, как вещь, которую можно выгодно продать и которой не позволено иметь собственные желания?
Отец то ли прочёл что-то в моих глазах, то ли просто разозлился схватил меня за плечо и, кажется, хотел толкнуть вглубь замка. Но почти сразу его руку перехватил Эйлер. Когда только успел подскакать и спешиться?
Не стоит бить мою невесту, раздался холодный голос над моей головой.
Я снова вспыхнула от непререкаемой уверенности, прозвучавшей в этих словах.
Пусть даже Эйлер при этом заступался за меня, мне это не понравилось. Это звучало так, словно он беспокоился, что ему попортят дорогостоящие ковры. Я не его принадлежность, чтобы он решал, как поступать со мной.