Так я говорил, и так он судил меня. А когда я закончил, когда я выдохся, когда моя память исчерпала себя он улыбнулся. И я увидел, что он это я, что мы идентичны, но что мы не просто клоны или копии что он это я, именно я и никто другой. И что здесь не было никого, кроме меня, да и меня-то не было, а была моя мысль и мои слова.
И тогда я спросил его: а что дальше? Рай или ад, или вечное забвение?
И когда он спросил меня, я покачал головой. И в этот момент я все понял.
Я понял, что это он моя Смерть.
Что это он мой бог.
Что это же она моя совесть.
Ведь что есть бог, если не идеальное воплощение совести? У каждого свой, многоликий, противоречивый, и поэтому истинный бог-совесть. Смерть избавила меня от забот, и поэтому я оказался готов побыть богом.
Но когда я спросил его "а что дальше? Рай или ад, или вечное забвение?" он покачал головой, ведь это был вопрос о другом мире, мире за гранью моего мира, там, где не действуют мои слова, а я все ещё мыслил словами.
И тогда я решил, что мне придется разучиться словам, чтобы умереть. Я стал забывать их, одно за другим, слово за словом, я стал отучаться думать в словах, я отринул образы, отринул чувства и опыт, и все, чем я был привязан к моему миру.
Прошли века. За ними тысячелетия. Человеческое до последнего мига не отпускало меня насовсем. Но настал момент, когда оно ушло. И, когда я наконец отрекся от слов, я умер.
Часть вторая
По дороге к вершине. Magnum opus XXI
Я иду по дороге, я иду по каменистой тропе. Предо мной каменным колоссом встала гора, такая высокая, что пробивает вершиной небо, и такая широкая, что закрывает солнце. Её острие искрится мутными алмазами, отражая свет, непринужденно играя с ним как хозяин играет со своей вещью. Она так близка, эта гора! Вблизи она кажется еще больше! Я различаю скалистые выступы её и крутые склоны. Но я не сомневаюсь в успехе. Я твердо иду к сияющей вершине Мудрости.
Я родился в пещере, как все, и как все я ходил вверх ногами, и как все я был рабом. Чем дольше я жил, тем выше прямо к ядру Земли поднималась моя голова. И однажды мне исполнилось восемнадцать.
Когда мне исполнилось восемнадцать, я проснулся и ощутил, что нечто неуловимое стало иным, что моя пещера была уже не такой как вчера. И я стал осматривать её стены и пол, каждый каменный сталактит и каждого раба в ней, желая найти и понять, что изменилось. Но, как ни старался, я не мог найти отличий. Все было как раньше, и в то же время не так.
Затем мне исполнилось двадцать. Я продолжал жить и искать отличия, странное чувство несоответствия не покидало меня. И особенно сильно оно было среди других рабов, других жителей моей пещеры.
Когда мне исполнилось двадцать, я шел по коридору, и горящие факелы освещали мой путь и паутину на стенах. Они горели вверх, а не вниз, и я не мог понять, почему. И тогда я догадался, что смущало меня. Мы, люди пещеры, называли себя свободным народом и жили как вода, всегда текущая вниз, стремящаяся в глубину. Я прошел мимо памятника, гордой головой устремленного вниз, и подумал: "Почему это огонь горит вверх, а не вниз? И какая стихия свободнее вода или огонь? Воду можно налить в чашу и она останется там, в заключении стенок. С помощью сосуда можно придать ей любую форму, и можно заставить её течь в любом направлении. Значит, вода стихия покорная. Но огонь нельзя налить в чашу, его нельзя заставить гореть вниз или в другую сторону он всегда устремляется вверх. Если я наклоню факел, огонь не потечёт из него, он будет стремиться вверх. Выходит, огонь более свободная стихия, чем вода"
И затем я подумал: "Значит ли это, что свободные материи устремляются вверх, прочь от теплого ядра Земли, в то время как материи покорные льнут к ней? И значит ли это, что мы, рабы материя покорная, а не свободная, как мы считаем?"
Так сомневался я, когда навстречу мне из мрака пещеры вышла маленькая девочка. Это и было моё сомнение.
Твои мысли юны сказала моё сомнение и юность рождает их.
Да, сомнение отвечал я мои мысли юны. Но разве юность всегда не права?
Отнюдь согласилась она юность нужна, чтобы заметить то, чего не может видеть опыт. Не поэтому ли она даётся тебе легко?
Нас учат, что мы свободны, и что жить вниз головой наш свободный выбор. Но я не уверен, моё сомнение. Меня терзает мысль, что мы стремимся не в ту сторону.
Мудрость отцов для тебя ничто?