Она сидела, и платье на ней балахоном. Может и худая, я не понял. Вроде не очень.
Слушай, как ты думаешь, он давно у нас?
Я думаю, он все время у вас. Берлога у него тут. Он то появляется, то пропадет надолго. А баба у него точно местная. Братки поговаривали. А про морду его ничего не скажу. Я его только с бородой видел. Но ребята говорили. Что борода эта у него искусственная.
Ева подняла голову и глухо заворчала. Они замолчали, вслушиваясь в ночные шорохи. Деревья придвинулись ближе. Под тяжелыми шагами послышалось пофыркивание, между стволов замаячила темная фигура, ломанулась в чащобу, и еще долго шумел и трещал под могучими ногами валежник.
Лось! облегчено вздохнул Сеня.
Боишься? то ли спросил, то ли посочувствовал Баширов.
Рак у меня, жить осталось чуть, и умереть по-человечески хочется. Вот я про Тунгуса и рассказываю, чтобы в чистой постели на белых простынях и мягком матрасе умереть без болей, и чтобы сестрички грудастые меня бульоном поили.
Да, у каждого свои радости, подумал Баширов, Тебя довезти?
Нет, я на электричке, по лесу дойду до станции, торопливо соврал Сеня.
Ну, ну, на электричке, хмыкнул Башир, Ладно, прощай, хорошей тебе смерти.
Спасибо, начальник, и тебе удачи. Тебя у нас справедливым ментом считают, правильным.
И то ладно, начальство не любит, так хоть урки уважают. Все приятно.
Да, поднялся Сеня, Еще у него нож был. Редкой красоты нож, и вещь, должно быть, дорогая. Клинок узкий такой, длинный, и как огоньки холодные в нем играют. А ручка серебром отделана старинным, и знаками всякими разукрашена. С ножом этим он не расставался. «Он для меня, говорит, и мать, и отец, и любовница. Сидит, бывало, и ножом этим играется, а лицо у него при этом такое, что не приведи, господь вам такое на ночь увидеть. Кошмар на улице вязов. Фредди Кригер перед ним так просто ангелочек.
И еще, таинственно зашептал Сеня, Я так думаю, что не человек он.
И кто же, если не человек? заинтересовался Баширов, Пришелец?
Насчет пришельца не знаю, судить не берусь, я в тарелки эти и в зеленых человечков не верю. Но ты не смейся. Я на зоне разных людей видел: и душегубов, и воров разной масти, и больных придурков среди них хватало. Но все они были люди. А Тунгус, он не человек, убежденно твердил Сеня.
Заладил, всматриваясь в тускло поблескивающую в темноте гладь тихо журчащей реки, буркнул подполковник, кто же он, по-твоему?
Я думаю, в нем дьявол сидит. Не поверишь, только вспомню его, у меня кровь стынет, волосы на голове подымаются. Он, как зверь, сразу, что не так чуял, будто шептал ему кто. И веришь, нет, глянет на тебя и все твои мысли читает. Жуть. Все, кого я знал, боялись его больше смерти, как парализованные были. Так о чем я говорил? Про нож значит. Нож тот у Тунгуса волшебный был.
Что? резко повернулся к нему, едва не захлебнувшись горячим кофе, Баширов, как это волшебный?
А вот так! Ты, начальник, насмешки не строй. Волшебный он и есть. Сейчас расскажу. Он снова пугливо оглянулся. Зашел я как-то к Тунгусу, а он спит, а рядышком на табуретке нож его лежит. Я говорил тебе, что нож тот красоты редкостной, я сроду таких не видел. Лезвие длинное, черное, блестящее, холодом отдает. Блестит как зеркало, а в нем ничего не отражается. И в глубине его искорки холодные такие пробегают. Очень мне захотелось потрогать его. Я и погладил лезвие пальцем. Что со мной было, словом не передашь. Все тело судорогой скрутило, что даже язык отнялся, таким холодом леденящим понесло на меня. И поверишь, палец не могу оторвать от ножа, точно примерз палец.
Так уж и примерз? с интересом слушал Баширов. Ох уж мне урки эти с их народным творчеством. Как навыдумывают, куда там писакам разным, невольно подумал он.
И тут нож сам повернулся, как змея, какая, и шасть меня по пальцу!
Это как же сам? с любопытством повернулся к нему подполковник.
А вот так! Дрогнул, как живой, шевельнулся и чирк меня по пальцу. Ей богу! и Сеня перекрестился на луну Кровь так ручьем и хлынула, словно жизнь из меня потоком потекла. Ох, заорал же я! В глазах потемнело, и я грохнулся прямо на пол, башкой о стол грохнулся. Очнулся Тунгус надо мной стоит, нож у него в руках, а в глазах смерть. Меня от страха тут же на пол стошнило. А он внимательно, холодно так смотрит на мне в глаза.
Никогда так больше не делай, говорит, Палец покажи!