И что не любил Башир Омарович, так это ездить на любые совещания, которые проводились как в области, так и выше. Сидел там тише травы, ниже воды, начальству на глаза старался не лезть, но и от встреч не уклонялся. Очень ему не повезло с внешностью, как ни старался он спрятаться за спины коллег в залах заседаний, но его всегда выделяли среди толпы. Беда начальника Вальцовского РОВД была в том, что был он очень красив. Роста невысокого, но крепкий и стройный. На белокожем свежем лице лучились темные, густо опушенные длинными, загнутыми ресницами черные бархатные глаза, над ярким ртом щегольски торчали черные усики. И среди раскормленных, отяжелевших от кабинетной жизни милицейских начальников он был как белая ворона. Да и район его был уж очень большой и трудный. Среди топких болот и непроходимой тайги были разбросаны редкие поселки, куда попробуй, доберись по непролазным таежным дорогам. И народ там непуганый, власти не боящийся. То и дело то убьют кого, то пропадет кто. Люди здесь пропадали часто. Считай никого не находили. Тайга все скроет. А среди буреломов, где один леший хозяин, законы свои, неписанные. И золотишко водилось в этих местах, и охотничий промысел был очень хорош, и рыбки ценной хватало, да и дерево здешнее в большой цене было. Опять же тянуло, как магнитом в эти глухие благодатные места тех, кто с законом был не в ладах, кто хотел спрятаться от власти и от людей. Как побег из мест не столь отдаленных, так и ищи беглецов в суровой и глухой вальцовской тайге. Только дурни эти, кто решал здесь схорониться, забывали с чем дело имеют. Тайга она чужих не любит. Скольких беглецов, умирающих от голода, ставших людоедами, потерявших человеческий облик, повидал Башир Омарович, не счесть. Но больше всего он боялся до дрожи в коленках вот таких вызовов к начальству, когда никто ничего не объяснял, и ждать можно было чего угодно. И вины здесь искать не надо. Если сильно захотеть, то грехи и грешки за каждым водятся. А от тюрьмы и от сумы не зарекайся. И еще запала в душу басня Михалкова, умненькая такая и ядовитая. Стояла, мол, лестница. Ступеньки были в ней одинаковые, но верхняя очень перед нижней гордилась. Пока кто-то шустрый не перевернул лестницу наоборот. И гордая верхняя ступенька оказалась в самом низу. Очень хитренькая басня и со знанием жизни написанная.
В здании областной милиции ему его никто не ждал, долго выясняли, кому и зачем он понадобился. Пока не попросили, вежливо так, зайти к областному прокурору. Вот от этого ничего хорошего тем более ждать не приходилось, и Башир Омарович только неприятно поежился. В кабинете Гирина сидел какой-то мужик, закрыв лицо газетой. Прокурор был огромный под два метра, мощный с зычным голосом мужик, его крупное лицо с грубыми выразительными чертами было глубоко изрыто оспинами. Он небрежно ткнул подполковнику руку и указал на один из стульев у бесконечного полированного стола. Предчувствуя беду, начальник Вальцовского РОВД сел на мягкое черное сиденье и ждал, пока скажут, зачем позвали. По опыту знал, что первым заговаривать нельзя, неизвестно во что вляпался. Гирин непривычно ласковым голосом стал расспрашивать о здоровье жены, тестя, о делах в районе. Подполковник также вежливо отвечал бесцветными словами, благодарил за внимание, а сам напряженно думал, что понадобилось от него хитрому и безжалостному прокурору, поднаторевшему в политических играх, за которым закрепилась среди коллег недобрая слава. Но Вальцовский район пока был вне зоны интересов хитромудрого начальника. А мужик изредка взглядывал на Башира Омаровича колючими недобрыми глазами из-за газеты и упорно молчал. Наконец, он отложил газету, и сердце у подполковника глухо екнуло. Сидел перед ним очень богатый и очень могущественный человек. Коротков Николай Иванович был тайным хозяином большинства золотых приисков области, имел несколько банков и еще много всего. И очень большие люди без его кивка дышать боялись. Само появление его в кабинете Гирина было явлением чрезвычайным. Башир Омарович уныло спросил себя, во что его на этот раз угораздило вляпаться.
Давайте к делу глухо сказал гость, его маленькие мутноватые глазки неторопливо ощупывали сразу взмокшего Башира.
Да к делу, крякнул Гирин и подвинул стопку бумаг и фотографий, глянь-ка, может, увидишь что занятное.
Будучи начальником убойного отдела, много перевидал на своем веку Вальцовский мент, и не с самыми лучшими проявлениями человеческой натуры ему приходилось сталкиваться, так что трупами его удивить было трудно. Но то, о чем скупо рассказывала судебно-медицинская экспертиза, то, что было крупным планом изображено на фотографиях, его потрясло. Он еле сдержал страшные рвотные судороги, скрутившие желудок, едва не испачкав блевотиной дорогой ковер начальника. Гурин подвинул к нему стопку бумаг. Это были протоколы осмотра тел. Баширов читал, и буквы, слова сливались перед его глазами в одно серое полотно.