Где она могла слышать это имя?
Может в гимназии? Нет.
Может на курсах? Также нет.
Но тогда где?
И она решила почитать записи мужа. Может это что-то ей подскажет
***
«Я Деди, последний из Нетеру, записал эти строки.
Мое мастерство творит чудеса. Ни один жрец и врачеватель не может сделать того, что могу я...»
Деди!
Она вспомнила!
Деди! Он мудрец и чародей! О нем есть упоминания в текстах, относящихся к четвертой династии фараонов Древнего Царства.
В её памяти ожили имена Деди, Ра, Изис, Осиса
***
Голос спросил её:
«Ты вспомнила свое прошлое!»
«Мое прошлое?»
«Тебе знакомы имена. И тебе знаком язык древних знаков! Ведь ты читаешь уже не записи своего мужа, а папирус из времен Птолемеев».
Марина поняла, что она свободно разбирает знаки демотического письма3.
«Я понимаю то, что здесь написано! Как это возможно?»
«Это жило в твоей памяти. И пришло время проснуться. Тебя ведь не удивило, что я говорю с тобой?»
«Нет».
«Но разве ты знаешь меня?»
«Да», призналась Марина.
«И кто я?»
«Арсиноя!»
«Ты права! Я принцесса Арсиноя! Я тень прошлого. И я сейчас могу существовать лишь в твоей памяти. Ты пробудила меня».
«Арсиноя! Ты дочь царя Египта Птолемея Лага!»
«Да я дочь Птолемея! Того, кто основал династию Лагидов. И я могу тебе помочь. Тебе ведь не нравится в этой стране?»
«Нет, но я живу вместе с моим мужем».
«Я могу помочь вам уйти!»
«Уйти?»
«Совершить путешествие по Мосту смерти!» был ответ.
«Это значит умереть!»
«Я сказала, что могу помочь совершить путешествие по Мосту смерти! Я не сказала умереть».
«А есть разница?»
«Огромная».
«В моей памяти есть сведения о Мосте смерти! И я знаю, что это конец моего существования в этом времени».
«Но это путь к вечности!» был ответ.
«Вечность не то слово! Оно не подходит для этого путешествия».
«Пусть так. Но тебе придется пойти со мной. Выбора нет».
«А мой муж?»
«Он присоединится к тебе позже»
***
Крылов вернулся домой с большим бумажным свертком. По приказу Покровского ему выдали первый паек.
Марина! позвал он жену. Я сделал то, что обещал. Хотя времени на мою работу теперь станет меньше.
Но никто ему не ответил.
Марина! Я принес первую заработную плату. Так они теперь называют жалование. Ибо само старорежимное слово «жалование» кажется большевикам унизительным. И потому они говорят заработная плата. Плата за то, что отработал. Можно устроить небольшой пир.
Но снова никто не ответил. В квартире жены не было.
«Куда это она могла пойти?»
Он подошел к шкафу и открыл дверцу. К удивлению, там находились лишь его вещи. Ни одного женского платья.
«Что за ерунда? Куда она дела все свои вещи? Неужели снова пошла менять на продукты?»
Он вышел из квартиры. Постучал к соседям.
Ему открыла вдова фабриканта Рукавишникова.
Здравствуйте, Эльвира Рудольфовна.
Здравствуйте, Кирилл Андреевич. Вы ходили на службу?
А вы уже знаете, что я снова служу?
Но вы сами неделю назад рассказали нам про это.
Я? удивился Крылов.
Именно вы. И вы обещали подыскать работу и для меня.
Запамятовал.
Вот так всегда! А голодать никому не хочется.
Не могу вспомнить про это. Но я пришел к вам не за этим. Вы не видели сегодня Марины?
Марины? спросила Рукавишникова.
Ну да. Я вернулся, а дома её нет. Но она никуда не должна была идти.
А кто это?
Крылов опешил.
Я говорю о Марине, моей жене!
А вы женились? Простите, но я ничего не знаю про это. Примите мои поздравления, и я думаю, что скоро вы познакомите меня с вашей женой. Простите, но сейчас я занята.
Рукавишникова закрыла дверь. Крылов не мог понять ничего. Неужели женщина решила пошутить? Не похоже на неё. Он отправился к старому профессору русской словесности Ивану Ивановичу. Тот знал еще отца Марины.
Но и тот сделал вид, что впервые слышит о жене Крылова.
Простите меня, Кирилл. Но я не могу понять вас.
Хотел вас спросить. Не видели ли вы сегодня
Я вас слышал, Кирилл. Но не знаю о том, что вы женились. И вашей жены не имею чести знать
****
Утром следующего дня Крылов смог убедиться, что его жена Марина, существовала лишь в его воображении. Никто из его друзей и знакомых больше её не помнил.
Но был странный папирус, которого ранее Крылов не видел в своей коллекции. Он был написан частично древними иероглифами и частично демотическим письмом позднего римо-византийского периода.