Птолемей кивнул головой. Он также немало потрудился над этим городом. Благодаря ему, строились храмы и дворцы, воздвигались статуи, прорывались каналы. В Александрию стали стекаться десятки ученых: философов, историков, астрономов, географов. Царь распорядился начать сбор рукописей со всего мира, и приказал переводить их на греческий язык.
Благодаря тебе, государь, я получил возможность заниматься наукой. Где бы еще я смог прочитать столько сочинений философов и историков. Переводя египетские папирусы, я столкнулся с тайными знаниями, которыми обладали жрецы тысячу лет назад!
Ты, я слышал, много споришь с неким Манефоном? Кто он такой?
Один умный юноша. Он египтянин и не так давно проживает в Александрии, государь.
Он жрец?
Да, государь. Он воспитывался при храме Птаха в Мемфисе. Ты ведь знаешь здешние традиции, что ученный должен быть жрецом. Он получил звание младшего служителя Птаха.
Это так, согласился царь. В Египте ученые обязательно жрецы. В Греции и Македонии все не так. И он умен, этот твой Манефон?
Весьма умен, государь. Он обещает стать хорошим историком и писателем. В спорах с ним я нахожу много удовольствия.
Завидую тебе, друг мой. Мне же пока некогда заниматься науками. Дела государства!
Диокл понимал своего царственного друга. Он знал, какие заботы гнетут государя. Царь следил за формированием армии, строительством кораблей, строительством каналов и торговлей, лично присматривал за производством папируса, который поставляли во многие страны тогдашнего мира, и спрос на него все возрастал.
Хорошую прибыль давали гончарные, стекольные и ювелирные мастерские Александрии и ремесленники при нынешнем царе, сумели стать довольно процветающим сословием.
Казна государства наполнялась золотом, и это давало возможность начинать новые строительные проекты и собирать в Египте все новых и новых ученых, которые охотно ехали служить столь щедрому владыке.
Я много говорил со своим сыном, друг мой, дабы он после меня покровительствовал торговле. Хороший царь должен видеть все преимущества этого важного для государства дела.
Многие стали богатыми благодаря торговле, сказал Диокл в тон царю. Хотя я далек от всего этого, государь. Что мне земные богатства? Ты слишком щедр к своему слуге.
Богатства земные дают шанс хорошо работать философам и историкам, писателям и поэтам. Наши корабли идут в Грецию, в Италию, в Карфаген. А знаешь на что нынче спрос в Карфагене, Диокл?
Нет, государь. Я не купец.
Египетские аметисты, наше александрийское литое стекло. И главное слоновая кость, которую доставляют нам из Нубии. Торговля главный нерв государства.
Ты мудр, государь. И твое долгое царствование это счастье созданного тобой государства. Ведь это ты, а не Александр снова возродил славу и величие Верхнего и Нижнего Египта.
Птолемей не мог с этим не согласиться. Но он не любил восхвалять себя. Его мучило, что он не выполнил некогда главную волю своего друга и своего повелителя Александра Великого.
Ты всегда хватишь мои деяния, Диокл.
И делаю это не из лести, государь. Ты знаешь, что я честен с тобой и не похож на твоих придворных. Тех, кто готов за золото продать родного отца.
Ты не любишь придворных, друг мой. Я это знаю. И я знаю, что ты совершенно не умеешь льстить своему царю. За это я ценю тебя. Ты ни разу не воспользовался моей дружбой для личной выгоды. И потому я всегда советуюсь с тобой по некоторым вопросам государственного управления. Вот и сейчас я пригласил тебя не просто созерцать красоты Александрии с балкона моего дворца. И не для того чтобы решать проблемы метеков.
Я готов помочь тебе, государь.
Царь немного помолчал, и Диокл терпеливо ждал, когда тот начнет говорить.
Я совершил преступление в годы молодости. Ты ведь знаешь про это, Диокл.
Философ не раз про это слышал. Птолемей любил каяться.
Государь если ты снова станешь вспоминать про сына Александра, то нет в этом преступления. Ты поступил тогда правильно. Иного выбора у тебя не было, и ты показал себя мудрым и дальновидным политиком.
Но мой царь доверил мне своего сына, Диокл. И тогда я поклялся служить ему.
Государь, Диокл попытался возразить царю, но Птолемей прервал его.
Царь Египта стал рассказывать о том, чего не знал ни один историк, которые описали жизнь и деяния Александра и Птолемея Лага. И этого сам Диокл никогда от своего царственного друга не слышал