Синего форда на стоянке не было. Я запрыгнула на крыльцо дома, заглянула в окно: темно, ничего не рассмотреть. Возможно, Волжанин уехал по делам, решив никому не сообщать. Уже собираясь уходить, я заметила, что дверь слегка приоткрыта. В голове пронеслось множество мыслей от ограбления до нелепой случайности. Ни одна из них не могла остановить мое любопытство.
Я открыла дверь и вошла. Внутри меня встретил такой букет ароматов, что я слегка растерялась: алкоголь, табак, пот, таматный сок, мышиный помет, острые приправы, пыль, затхлая мебель. Сразу вспомнились слова кабана-таксиста
Внутри дома хозяйничали сумерки. Небольшой стол в гостиной был заставлен пустыми бутылками, в пепельнице скрючились, словно трупики червей, сигаретные окурки. Трудно представить, что это дом полицейского сыщика, а не притон для пьяниц и наркоманов.
На полке у камина рядом с пыльными, ни разу не горевшими подарочными свечами, лежала лицом вниз рамка для фотографий. Я подняла ее. Стекло было разбито, внутри семейный снимок: мужчина, женщина и девочка лет восьми, все трое сидят в обнимку на диване в этой самой гостиной. В молодом мужчине с трудом можно было узнать постаревшего не по годам и осунувшегося Игоря Волжанина.
Я заметила позади себя тёмный силуэт. Резко обернулась. Волжанин стоял в трусах и футболке, покачиваясь, один глаз был закрыт, волосы взъерошены, в руке пистолет, направленный на меня.
Кыш отсюда, псина. Здесь бесплатной жратвы нет.
Это Ариадна. Игорь, опустите оружие.
Кто?
Младший сержант Флотов.
Волжанин титаническим усилием сумел открыть второй глаз. Пригляделся.
Какого хрена ты тут делаешь?
Дверь была открыта.
И где ты увидела надпись, что можешь входить и шариться в моем доме?
Вы не пришли на работу. Я подумала, что-то случилось
Он закрыл глаза и дотронулся рукой до собственного лба, опустил пистолет, глубоко зевнул.
Сколько времени? он посмотрел на пустую руку, будто там были часы.
Половина первого.
Наверное, будильник не сработал.
Собирайтесь, нам надо ехать.
Куда?
Убитого опознали. Я связалась с родственниками, они ждут нашего приезда.
Волжанин взял со стола пустую бутылку газировки, перевернул, разочарованно вздохнул, убедившись, что ничего не осталось.
Ладно, дай мне двадцать минут Или тридцать. Жди в машине.
А где она?
У дома стоит, конечно.
Ее там нет.
Он нагнулся, чтобы посмотреть в окно. Прищурился.
Наверное, у бара осталась. Как же я добрался? Ладно, жди где хочешь, только не здесь.
Волжанин заметил стоявшую рамку с фотографией, его полусонное выражение лица изменилось на озлобленное. Подойдя к камину, он резко положил рамку. Зазвенели стеклянные осколки.
Вали из моего дома!
Снаружи дул приятный прохладный ветерок, я закрыла глаза, наслаждаясь тем, как он ворошит шерсть. То, что животные, как и люди получают физическое удовольствие от таких простых вещей, стало однажды для меня большим открытием.
Волжанин вышел через полчаса. Он был гладко выбрит на щеке остались порезы, волосы зачесаны назад, от него несло одеколоном, призванным сбить запах перегара. Всеми силами он пытался выглядеть свежо, но его выдавали припухшие, совершенно потерянные глаза.
К дому подъехало такси.
Едем за машиной? предположила я.
Заберу вечером, у меня там реванш по бильярду. Давай сразу к свидетелю.
К родственникам жертвы, поправила я.
Я так и сказал.
Половину пути Волжанин молчал, уткнувшись в окно. Мне показалось, он спал с открытыми глазами. Сурок таксист вел машину аккуратно, изредка посвистывая через крохотный рот.
Я закрыла перегородку между водителем и пассажирами и обратилась к Волжанину:
Я хотела с вами поговорить.
Напарник посмотрел на меня с такой мольбой в глазах, словно желая, чтобы я его пристрелила. Мне незнакомо чувство похмелья, но это явно болезненно.
Давай попозже, Флотов.
Я все еще не могла поверить, что передо мной знаменитый сыщик, блестяще раскрывший убийство Грегора Лиховского. На уроках криминалистики мы изучали это дело, я была поражена профессиональной и тонкой работой Волжанина. Если бы мне тогда сказали, что мы будем напарниками, я бы не поверила своему счастью. И вот он сидит передо мной, человек, ум которого я боготворила, а я не чувствую ничего кроме отвращения и жалости. Как вышло, что из блестящего сыщика он превратился в озлобленного алкоголика?