Чем еще примечателен был переулок? Пожалуй, обширной ямистой лужей, что живописным водоемом покрывала проезжую часть, и не пересыхала, заметим, даже в самое жаркое августовское время.
Так и было все совсем недавно, но
***
Подходил к концу боевой 1991 год.
Над Новозаборском лютовала вьюгой темная декабрьская ночь. Пожилой петух Петр, разбуженный странным шумом, мелкими осторожными шажками вышел из курятника и пугливо замер. За пять лет он всякое повидал в нелегкой птичьей жизни, и каждую секунду ждал от нее подвоха (ведь уже многие соседские коллеги петухи и красавицы куры улетели навсегда в Царство Большого Зерна), но что сейчас-то происходит?
Петр присмотрелся.
Хозяин его Валерий Юльевич Бедотов, пытался перелезть через огородный забор к соседям, причем зацепился за торчащие палки наплечным рюкзаком, и старался освободиться.
Забавник, подумал петух.
И какого лешего надо шебуршать по такой погоде?
Пурга.
Чего не сидится в избе?
Клевал бы зерно, да топтал жену Ольгу.
Хотя, если рассудить здраво и трезво: какое там у них топтанье? Все время грызутся, как собаки, вопли стоят на всю округу, даже инопланетян пугают!
Петр вспорхнул на крышу курятника и продолжил наблюдать за хозяином, вспоминая былое
***
Тогда ранним летним утром он сел на забор и только собрался возвестить миру о приходе светила, как внезапно из серой тучи вывалился бесшумный и мерцающий диковинным фиолетовым светом предмет, сходный формой с яйцом, и опустился плавно в огород. Помяв, между прочим, куст малины.
Опустившись, «яйцо» перестало мигать и светиться, потускнело, издало необычный звук, да и зачернело затем открывшимся люком. Сразу же оттуда просунулась костлявая до невозможности нога, голая и беспалая, потом за ней показалась другая, третья, а дальше, извиваясь, выполз из люка и их обладатель двухметровый, безголовый, весь дрожащий мелкой дрожью. Он глянул мимолетно на озадаченного Петра одиноким своим глазом, несколько секунд постоял, о чем-то размышляя, и решительно направился к хозяйской избе.
«Пришелец», догадался Петр, который был наслышан об инопланетных цивилизациях из бесконечных разговоров Валерия Юрьевича. Не иначе из Альдебарана прибыл с миссией!
Несмотря на ранний час, в окнах бедотовской избушки уже горел свет, и раздавались звуки, которые хорошо улавливались петухом и чуткими лопухообразными мембранами «альдебаранца».
Сколько я еще буду с тобой мучиться, гад?! визгливо прорвалось в распахнутую форточку ольгинское контральто. Опять нажрался!
Послышался невнятный бубнеж, и женский надрыв усилился:
Не ври, сволочь! Какой еще контакт с разведчиком Англосаксовым, когда вчера воскресенье было?! Опять с Сашкой самогон хлестали!?
Пришелец приблизился к крыльцу и запустил руку-лиану за спину. Что-то щелкнуло.
Дешифратор включил, догадался петух.
Крики усилились.
А, так эта скотина опять к тебе клеится?! Мало я ее за косы таскала! Ну, так теперь пора и рога обломать!!!
Дура! зазвенел за дверью обиженный тенорок. От, ить, дура у меня. И как такую взял?!
Уж, какая есть! В чужих постелях с алкашами не ночую!
Петр с любопытством следил за Пришельцем, который поднялся на крыльцо и нерешительно взялся за ручку двери.
Это, кто ж алкаш? задохнувшийся от возмущения голос Валерия Юрьевича был едва слышен.
Несколько секунд за дверью стояла тишина. Потом послышался резкий звонкий хлопок, и звук падения чего-то мягкого, хотя и тяжелого.
Как два пальца в кипяток!
Кто это выкрикнул? Одноглазый задумчиво переступал на крыльце нижними конечностями.
Ах, ты так, паскуда! рвануло и заверещало вдруг со всех щелей. Ты так?! Ну, гляди, хряк кастрированный!!!
Не трожь фарфор, ехидна! Я ж его с самого Таллина от матери волочил, грыжу зарабатывал!
Послышался удар и звон, потом это повторилось.
Пришелец отпустил руку-лиану и замер.
Петр усмехнулся: это тебе, братец, не Альдебаран! Хочешь вступать в Контакт, как видно? А вдруг, да по-рогам? Одним «Ку!» у нас не отделаешься!
Крики за дверью перешли в один непрерывный вой, в котором, впрочем, можно было различать отдельные обертоны и слова, которые стрекочущий заспинный дешифратор переводил Альдебаранцу. Тот, похоже, напрягал все свои гумманоидные извилины, пытаясь понять, что может связывать говорящих кастрированного хряка с ехидной, и их матерью, которую