Николай Потапович рукой помахал, калитку закрыл и по своим делам пошел. Наверное, в лаптях ходить неудобно, уж очень сильно он косолапил.
Иду дальше. У каждого домика собака лежит: ни лает, ни рычит, а смотрит только.
Иду я иду, и подхожу к одному дому. Собак нет и забора тоже. А вот железа было много. Рядом с крыльцом лежали гнутые рельсы, какие-то огромные куски железа, цепи и половина железного корпуса машины. Ровно половина и крыло. Железное. С перьями! Перья тоже из железа. Красивое такое крыло. Стою смотрю. А крыто уползает. Медленно так, как гусеница. Раз и за углом дома скрылось. Ого, подумала я, и пошла дальше.
Домики, домики. В палисадниках цветочки и крапива. Дошла я почти до конца деревни. За последним домом виднелась полоска зеленого поля и лес. Роса на траве уже высохла, и солнце стало припекать.
У дома, к колышку была привязана корова. Черная, с белыми пятнами. Но не это меня остановило. У дома были ноги! Настоящие, куриные ноги. Только размером со слона.
Стою, смотрю. Челюсть не подбираю, пусть себе лежит.
Ну и чего вылупилась? Можно подумать, избы на курьих ногах не видела? раздался справа низкий голос.
Только в книжках, на картинках! шепчу в ответ.
А, городская!
Я кивнула не поворачиваясь. Трудно оторваться от разглядывания гигантских куриных ног.
Ты эта, иди отсюдова лучше. Ноги они не для туристов!
Я повернулась на голос, но там, никого кроме коровы не было.
Эх, городские! Ни ума, ни понятия. Разве можно так зеньки пучить?
Эээ?
Му, говорю! Муууу.
Меня проняло. Сначала гусь, теперь корова! Вы что, издеваетесь!? Я уже большая, и во всякую ерундистику не верю. И вообще! Нельзя так со мной. Я хоть и привыкшая, но все это как-то
И тут я, неожиданно для себя разревелась! Вот, как можно надо мной издеваться!? То знаков понавешивают, а я думай, что к чему. То животные говорящие А-а-а-а! Хочу домой, в родные стены! Хватит с меня деревни и блинов с автомобиль!
Хлюпая носом, я побежала к дому Агриппины Микулишны, радуясь, что дорога прямая.
Глава 3.
Мокрые разговоры под малиновое варенье
Моя сумка-чемодан стояла в углу комнаты совершенно пустая. Агриппина Микулишна разложила все вещи. Противная бабка бесцеремонно рылась в моих вещах. У-у-у-у-у! Новый повод для мокроты.
Я бегала от шкафа до сумки, немного успокаиваясь по ходу. Конечно, я отлично помнила, что мама на раскопках. И что? Я могу в нашей квартире жить одна. Соседка, тетя Юля, будет за мной приглядывать, как обычно. А спать я буду с включенным светом, так не страшно. И потом, бабушка Наташа вернется из своего санатория и заберет меня к себе. У нее, конечно скучно, и ничего нельзя трогать, но зато, она не запрещает смотреть телевизор и играть в телефон! А тут телефон не ловит, и телевизора нет! Или к маме могу, прямо на раскопки Хотя нет, там палатка и комары
Оля, пойдем за стол. Поговорить надо! прогудела где-то у потолка Агриппина Микулишна.
Я помотала головой. Слезы опять просились наружу. Не пойду я ни за какой стол. Не буду я ни с кем говорить.
Мне на автобус надо успеть. Потом на поезд. Некогда разговоры говорить.
Давай, подсоблю! Но на дорогу поесть надо. Сил прибавится.
Бабушка Агриппина стала помогать укладываться. Потом сходила и принесла мою зубную щетку.
Вроде все собрали! оглядев комнату, сказала она. Пойдем, Оленька! Перекусим, и я тебя на автобус провожу. Ты к матери поедешь?
Мне было удивительно. Не привыкла я, что взрослые не спорят, а наоборот помогают. Поэтому послушно пошла за стол. Гор еды не было. На столе стояла тарелка с сыром и хлебом и чашка чая.
Бутерброды тебе сделать?
У Агриппины Микулишны голос был грустным.
Да, пожалуйста!
Хорошо, ты чай пей и кушай. А я пока настрогаю тебе в дорогу.
Я пила чай и ела любимый сыр. Бабушка возилась на крохотной кухоньке, как она только там умещается?
Без лишних разговоров мы шли к автобусу. Погода, такая солнечная с утра, испортилась. На небе гуляли хмурые, недовольные тучи. Собак и людей видно не было.
Бабушка поставила сумку на траву, и мы стали ждать. Молча.
Мне почему-то было стыдно. Вон она какая. Не спорит, помогает, провожает. А я? Разве так можно!
С-спасибо вам! чуть заикаясь, сказала я.
За что, детынька?
За все!
Да, разве я не понимаю. Скучно у нас. Да и для городских необычно. Деревня. А в городе у тебя подружки пади, развлечения всякие.