Разе это не перечеркивает всю идею Страшилищ? Ведь тогда крестьяне узнали бы, кто их на самом деле пугает.
Габор невесело усмехнулся:
Ты намного умнее, чем она.
Его слова совсем не звучали как похвала.
Жены господарей мало интересуются тем, что делают их мужья. Отец не посвящал мать в дела. Да она и сама не спрашивала. Ее занимали совсем другие вещи. Как и большинство женщин. Его пальцы неожиданно снова накрыли ее подбородок и повернули голову к себе. Ну же, скажи, что ты не такая, что тебя не волнуют мои деньги, мое положение, и тебе нужен только я. Соври что-нибудь. Вы же, женщины, умеете убеждать, когда вам что-то нужно.
Олесе стало до слез обидно. Она не понимала таких резких перемен в нем. То он убеждает ее, что она принадлежит ему, потом называет рабыней. Обещает взять в жены ее, а не загадочную принцессу, и тут же обвиняет в лицемерии.
Сморгнув слезу, которую так и не смогла удержать, Олеся тихо ответила:
Мне нужно было домой. Это единственное, чего я хотела, пока не встретила тебя. Если ты хочешь услышать мою ложь, то вот она: верни меня обратно.
Кажется, Габор понял, что она хотела этим сказать. Она едва ли не согласилась на то, чтобы терпеть его унижения и положение бесправной любовницы, хоть это и убивало бы ее день за днем. Ей-то всего лишь и нужно было слышать от него, что она важна и любима. И те слова, что только она будет его женой, любовницей и рабыней, были лучше всех признаний и обещаний в мире.
Но он опять думал о чем-то ей неведомом и непонятном.
А если бы я хотел услышать правду? Что бы ты тогда сказала?
Смотреть в его опасные глаза было больно. Осмелившись, она решилась сделать шаг вперед. В бушующее море у стен его крепости. Один шаг в неизвестность. В пустоту. И он либо поймает ее и не даст упасть, либо подтолкнет к падению.
Я бы сказала, что хотела бы
Он сдвинул брови и сжал челюсти. На щеках проступили желваки. Кадык дернулся, когда он шумно сглотнул.
Чего?
Быть твоей любовницей, рабыней и женой. Всего этого.
Как только вернемся Голос Габора сел и звучал надтреснуто, словно ему было больно говорить. у нас будет брачная ночь. В твоем мире ведь существуют брачные ночи?
Олесю снова бросило в жар.
Да. Она заставила себя говорить, как можно спокойнее: Но они происходят после свадьбы.
Габор улыбнулся:
Я не смогу ждать до свадьбы.
Он так об этом говорил Словно брачная ночь была чем-то важным.
Олеся отвернулась, снова всматриваясь в чащу:
Никогда не понимала, зачем она нужна, если невеста уже не девственница. Это просто одна из ночей Первая ночь в новом статусе. Но не более
Габор сильнее ударил поводьями:
Мир, в котором ты жила, бессмысленный и глупый. Ты узнаешь, что такое брачная ночь. Со мной.
От того, как он это сказал, Олеся начала плавиться. Он действует на нее разрушительно. Разъедает, как кислота, ее мозг и способность соображать. А еще всю ее гордость.
Здесь она какая-то особенная?
Здесь, он выделил это слово, она важна.
В груди стало горячо, а во рту сухо. Внутри как будто извергался вулкан, который выжигал весь кислород из легких и наполнял рот пеплом.
Ей слишком тяжело было говорить о брачной ночи. Тем более с ним. И не тогда, когда его женой должна стать принцесса. Олеся понятия не имела, как он сможет отказаться от этой свадьбы. Власть короля представлялась ей чем-то неоспоримым. Как Габор сможет избежать свадьбы, если ему прикажут?
Олеся старалась не сводить глаз с покрытых снегом деревьев.
Так какое из Страшилищ сделал ты? Где оно висит?
Зачем тебе?
Я же уже сказала: интересно, что ты придумал, чтобы предостеречь крестьян.
Я делал их только в детстве. Тогда мне казалось, что я смастерил самое отвратительное Страшилище и ни один человек не сможет пройти мимо него.
А сейчас?
Габор хмыкнул:
Мне тогда было лет пять. Что я могу думать об этом сейчас?
Олеся представила маленького Габора, усердно мастерящего жуткое существо. Наверное, он был очень старательным ребенком. Уже тогда осознающим, какая ответственность на нем лежит.
Почти приехали. Спускаемся.
Олеся огляделась и потрясенно открыла рот. Деревья стояли почти непроходимой стеной. Среди них едва мог протиснуться человек. Но удивительным было не это. В этой живой стене была брешь выложенные из камня ворота. Большие и маленькие булыжники были плотно подогнаны друг к другу, словно их только вчера сложили. Сверху лежала перекладина каменный монолит. С одной стороны он оказался шире, чем с другой. Похоже, его даже не обрабатывали. Несмотря на сгустившуюся темноту, Олеся разглядела выбитый барельеф: дракона и ворона, которые смотрели друг на друга с разных концов.