Да ты проходи, Влада, не стой столбом, махнула рукой теть Галя, по-хозяйски распахивая перед Вовкой дверь Марьяны Леопольдовны.
Вовку передернуло. Свое имя Владислава она терпеть не могла. Владой ей тоже называться не нравилось, так что она придумала краткое и бойкое мальчишечье Вовка. Вот у кого еще такое? Уникально! Мама, конечно, в свое время охала. Где это видано девочке зваться как дворовому пацану? А папа ухмылялся и быстро подхватил новую кличку. За ним нехотя подтянулась и мама, хотя называла она дочь не Вовкой, а как-то сконфуженно Вов.
Без хозяйки комната Марьяны Леопольдовны смотрелась сиротливо. Вовка чувствовала себя неуютно, как будто ворвалась в святая святых без спроса, но по часам ее урок уже начался, а преподавательницы все не было и не было.
Не зная, куда себя деть, Вовка присела на табурет перед пианино и неловко приподняла крышку. Обычно она смотрела на инструмент с середины комнаты. Там, в центре ковра, на красном розане, она проводила целый час. Левая нога на двух лепестках, правая на одном, крупном, по-южному жирном. Марьяна Леопольдовна, со спиной, прямой, как в каком-нибудь императорском женском училище, возвышалась на круглом табурете, заслоняя от Вовки клавиатуру. Теперь она рассмотрела пианино как следует. Не «Красный Октябрь», как у нее дома. Название звонкое, непонятное: «Тверца». А клавиши протертые до пузырькового, бело-шоколадного нутра, матовые, жесткие. Вовка взяла аккорд, второй и решила, что может пока и сама распеться. Делов-то.
На третьем упражнении за спиной тактично-раздраженно кашлянули, и Вовка развернулась. Лицо так и загорелось.
Халтура это, дорогая моя, настоящая халтура, объявила Марьяна Леопольдовна, складывая на трюмо ключи. Все-таки явилась? Зачем тогда звонила, отменяла?
Марьяна Леопольдовна помахала ладонью, будто отгоняя блохастую псину, и Вовка вскочила с табурета.
Тебе кто разрешил трогать инструмент?
Вовка только хлопала глазами.
Так я же
«Я же»! Дыхательные делала? На неделе распевалась? Программу свою тренировала? Звучишь как мышь давленая. Сейчас вон кишки забрызжат. Спину выпрями, ребра книжкой, вдох до самой попы. Ну?
Вовка хотела промямлить, что накануне вступительного ни за что бы не отменила занятие, но вместо этого только выпрямила спину, раскрыла ребра и вдохнула до самой попы. Перечить Марьяне Леопольдовне не получалось.
Домой Вовка возвращалась выжатая, как дряхлая губка, которую можно давить до бесконечности все равно еще капелюшечка останется. Вот и Марьяна Леопольдовна так думала, гоняя Вовку как для марафона.
Придешь ко мне еще раз во вторник. А в среду чтобы мне вот так вот не блеяла. Понятно?
Опустились теплые летние сумерки, и Вовка, зевая, брела нога за ногу домой. Хотелось пить, есть и спать, но больше всего каких-нибудь «чипсов-сухариков». Хоть чем-то скрасить этот бестолковый день. И ладно, что увидят родители карта ведь привязана к их счету, а ни за молоком, ни за хлебом Вовка в магазин не ходит. Она вообще за «съедобными продуктами», как выражается мама, не ходит. Так что эсэмэска с очередной суммой из супермаркета это, ясное дело, или чипсы, или сухарики, или зефир. В крайнем случае, сливочное полено. Оно только под настроение, с него Вовка любила только слизывать крем. Арахисовую, твердую поленовую толщу она оставляла сушиться в холодильнике неделями, пока мама, наконец, ее с раздражением не выбрасывала.
В магазин Вовка заскочила без зазрения совести. Сегодня можно. Ведь скоро вступительный, а перед ним еще одна пытка Марьяной Леопольдовной. Не неделя, а наказание.
Но терминал карту почему-то упорно не принимал.
Не хватает средств, пожала плечами кассирша. Попробуем другую?
Вовка хмыкнула. Другую! Откуда она возьмет другую? Принялась пересчитывать наличку. Монет хватило только на шоколадный батончик. Гуляем, что тут скажешь.
С улицы она позвонила папе. Неужели заблокировали карту от греха подальше, чтобы дочь не позволяла себе лишнего? Но папа не отвечал. Мама тоже.
Тогда Вовка влезла в онлайн-банк и проверила баланс. Там стоял округлый и однозначный ноль. Так что же, и правда денег не осталось?
Дома Вовка снова набрала родителей и опять послушала гудки. В эти выходные подобное уже становилось навязчивой традицией. Хорошо хоть на субботнее занятие денег оставили. А до вторника она еще успеет попросить Но вот же странно!