Было время, я входил в сборную завода по борьбе. Со спорта мое восхождение началось, и я никогда тренировки полностью не забрасывал.
Мужик и трех звуков издать не успел. Подсечка, бросок, болевой.
Женщине на опережение воплей рявкнул, мол, документы неси, красивая, а то и тебе не поздоровится. Бить я бы ее не стал, но угроза подействовала. Скрылась.
Спрашиваю мужика как звать?
Тот сипло называется Тёмой. Я тоже представляюсь. По имени-отчеству. Привычка.
Женщина приносит бумаги. Твою-то мать! Понятно, не могли меня в дыру эту направить без прикола с совпадением адресов. Мелко гадите, бывшие товарищи, мелко.
Вставай, говорю, Тёма, в жилуправление пойдем. Выселять не буду, просто тебя один хрен для подтверждения вызовут.
Идем. Из каморки показалась коридорная. Называет меня бандитом. Грозит ликвидаторами. Игнорирую. Мне с такой мелочью общаться резона нет. Да и не решает она ничего.
Раньше случалось квартиры для сотрудников выбивать, схема старая, наработанная. Пофиг, что хлопотно, лишь бы не останавливаться, а то опять затоскую.
У самой лестницы коридорная кричит, подожди, мол. На этаж выше позвоню. Там вроде для кого-то 335-ю в порядок приводили. Какой-то хрен важный приехать должен.
Останавливаюсь. Тёма пыхтит, прибежала его жена. Пыхтят вдвоем, на меня искоса зыркают, но молчат.
Сверху подтвердили, что ждут именно меня. И в 335-й.
Всем кагалом топаем по лестнице.
Если внизу точно Мамай прошел, то здесь сад цветущий стены картинами расписаны. Линолеум дешевенький, но свежепостеленный.
Другая коридорная хлопочет, так и эдак мои документы вертит. Лицо с фото сравнивает. Освещение хорошее, но боится ошибиться случись чего, влетит-то ей.
Наконец ведет к квартире. Достаю ключи. Вставляю в замок. Поворачиваю. Дверь открывается. Все выдыхают.
Хлопаю Тёму по плечу. Потчую привычной цитатой о пользе вежливости в целях пролетарского взаимопонимания.
Народ рассасывается. Захожу в квартиру. Завтра надо будет в жилуправлении вопрос-таки утрясти.
Внутри скромно, чисто, пусто. С жильем работника центрального аппарата сравнивать глупо. В тех хоромах и обстановка была как в музее. Тоню чуть удар не хватил, когда пришлось съезжать.
Эх, Тоня Не декабристская ты жена оказалась.
А я что? Раньше столько работал, что домой только поспать приходил.
А теперь смогу так? И надо ли?
Сажусь на панцирную кровать. В углу лежит составной щит, переделанный из старой двери.
Сон лучшее решение, но постельного белья нет.
В каптерке у коридорной обнаружилась еще сутулая девушка с перекошенным лицом. Дочка. Умственно отсталая.
Прощебетала что-то невнятно, порскнула в подсобку. Вернулась со стопкой белья.
Просмотрел, не отходя от кассы. Простынь, наволочка, пододеяльник. Без пятен, дыр нет.
Коридорная предложила выпить за новоселье.
Отказался. Сказал, что дорогой утомлен. В падлу ли мне с ней пить? В падлу. И не бодрит, не веселит меня теперь водка. Не пьянею просто вырубает.
По пути обратно остановился у стенгазеты. Заметки примитивные, бравадные, но красиво нарисовано. Есть четкий стиль.
Застилаю постель. Укладываюсь. Усталость прекрасное снотворное.
Сквозь дрему слышу гомонит идущая по коридору молодежь. Видать, и с ними придется что-то решать. Но не сегодня.
Утром накрыла тоска. Долго смотрел в пространство сквозь беснующийся будильник. Какая разница, что там, на новой работе? Не уволят, гарантия. Да и подчиненные отдохнут без нового начальника, которому один хрен рады не будут
А с какого они должны отдыхать?! Там, где меня уже нет и не будет, почти круглые сутки икру мечут, чтобы всем всего хотя бы по минимуму хватало. Всю жизнь подпинывали этих с периферии. А теперь они отдыхать будут? Не потерплю!
Два стакана крепкого чая вприкуску с концентратом. Бритье и холодный душ для бодрости. Почистил зубы и туфли. Теперь я готов рвать и метать.
Кратко ответил на приветствие коридорной. Спустился на три этажа ниже.
Вот и завод по производству концентрата. От проходной в кабинет директора. Секретарша ожидаемо останавливает, просит подождать. Соглашаюсь.
Засекаю время да, в знакомстве с непосредственным начальником первый ход не за мной. Но тем яснее мне его намерения.
Десять минут. Выходит. Невысок. Лысоват. Улыбается, глаза настороженные.
Жму руку. Заходим к нему, беседуем. Пал Алексаныч оказывается вполне вменяемым мужиком. Между слов откровенно даю понять, что никого подсиживать не желаю. Немного расслабляется.