Верной дорогой идете, дорогие товарищи, петербуржцы! запнувшись на «петербуржцах», мрачно бубнила моя институтская однокурсница Варвара Авдотьина, по непонятным причинам надолго застрявшая в должности всего лишь директора заводского клуба. Ее расторопность, нахрапистость, пофигическая беспринципность в сочетании с чертовски привлекательной внешностью должны были обеспечить стремительный карьерный рост. Но, увы, почему-то не срослось. Думаю, помешали импульсивность и непредсказуемость порой такое завернет, что хоть стой, хоть падай! Либо кто-то из ее отвергнутых мужчин а их было немало подставил подножку. А может быть, все вместе и первое, и второе, а также десятое, о котором никто не догадывался.
Итак, Авдотьина исподлобья, тупо смотрела на рабочих, выносивших из зрительного зала связки нарядных и, наверно, очень дорогих кресел, обитых тонкой, темно-вишневой кожей. А потом вдруг звонко хлопнув себя по округлым бедрам и тряхнув загорелой, упругой грудью, едва не выпрыгнувшей из глубокого декольте, смачно выругалась и, простите, истерично заржала:
Уроды!.. Завтра стену придут крушить Вход с улицы понадобился Магазин приспичило открывать сбивчиво голосила она, вставляя слова между резкими стонами, напоминавшими собачее повизгивание.
Страстный монолог, продолжившийся в опустевшем зале, растянулся на четверть часа, никак не меньше. Она, бегала из угла в угол подсчитывала изъяны в паркетном полу, образовавшиеся после торопливого, а точнее варварского демонтажа кресел. Наконец, когда, слава богу, успокоилась, подошла ко мне почти вплотную и прошептала:
Демьян, как ты считаешь?.. Только честно На территории секретного, оборонного предприятия барахлом торговать это беспросветная дурь или полная капитуляция? Нас же столичный генералитет курирует.
Против алчности даже армия бессильна, сочувственно ответил я, не придумав ничего более умного.
Вот и я полагаю, неожиданно криво улыбнулась она, сверкнув черными, цыганскими глазищами, густо обведенных розовыми тенями, одна надежда на Краснознаменный Тихоокеанский флот.
Почему Тихоокеанский? спрашивать не стал. Понял, так она пошутила.
Всплески ироничного пессимизма стали чем-то обыденным. По крайней мере, многие мои коллеги обобщенно сотрудники учреждений культуры, а также представители похожих профессий были сильно разочарованы. Конечно, гласность, плюрализм, демократия несомненные, жирные плюсы, рассуждали они, но как-то все очень стремно. Знаете, что означает это дурацкое словечко?..
Нехорошие сны посещают, загробным голосом балагурил дядя Толя, электрик пригородного парка культуры и отдыха, нередко называвший себя ветераном советского кино. И не без оснований. Его лысая голова, похожая на регбийный мяч, мелькала в массовых сценах почти пятидесяти картин. Особой популярностью он пользовался на киностудиях союзных республик, охотно приезжавших поснимать в Северную столицу революционные события 1917 года. Неслучайно желудок барахлит, монотонно продолжал дядя Толя, затылок ноет, глаз дергается. Но это бы ладно! Кто-нибудь знает, почему уши постоянно чешутся? И вдруг ловко задвигал своими оттопыренными ушами вверх-вниз, вверх-вниз.
Салон старенького ПАЗика, приспособленного под гримерку, затрясся от хохота.
Чопорная гримерша она с опечаленным видом и без должной старательности приклеивала дяде Толе клочковатую, сивую бороденку фыркнула и, скорчив брезгливую гримасу, произнесла менторским тоном:
Про либерализацию цен слушать просто смешно.
Обхохочемся флегматично встрял нагловатый, помятый красавчик, недавно перебравшийся в Питер из провинции. Он пристально разглядывал в зеркале мастерски нарисованный шрам на своей щеке. У нас в театре премьеру отложили. Намечался клевый спектакль, в Москве не стыдно показать. А с костюмами хрень, в смету не вписались. Дворянскую знать в дерюгу обрядили. Но директор театра, успокаивая убитого горем режиссера, брякнул: ну и что?!. Мне даже нравится, театр условное искусство. Спасибо нашей Народной, она его такими матюками обложила, что он со страху чуть в штаны не намочил. А все от того, что старухе тоже подлянку устроили. Великосветской даме платье из подкладочной ткани сварганили. Но самое интересное было дальше. Старуха, продолжая прессовать директора, пригрозила, что пожалуется в Обком партии. И тут, директор радостно завопил: голубушка, очнитесь, нету больше никаких обкомов, кончились!.. А в ответ старуха прошептала так, как умела только она, ее было слышно не только в зрительном зале, но и за кулисами: дурачина ты, простофиля, без обкомов страна не выживет. Словно знала наперед про Беловежскую пущу