Было, наверное, уже около шести часов пополудни, когда Иржи дал знак остановиться. Он подъехал к кусту, растущему на краю просеки, и, наклонившись в седле, снял с ветки какой-то предмет. Затем вернулся к Тиму. В руках у него был лоскут какой-то плотной материи размером с ладонь. Лоскут был испачкан кровью, давно засохшей.
Откуда это может быть? спросил он друга.
Из такой ткани делают плащи, ответил тот. Кто-то ломился через кусты. Он мог быть ранен, а мог просто поцарапаться о колючки на кустах.
А чего его напролом понесло? удивился Иржи. Вон, обойти заросли можно!
Верно. Отсюда вывод: либо ломился он ночью, и ничего не видно было, либо бежал не разбирая дороги. Например, убегал
Убегал, говоришь?
Возникла напряженная пауза.
Я сказал: например! попытался разрядить обстановку Тим. Может, наоборот гнался!
Еще интереснее.
Иржи в очередной раз спешился и тщательно исследовал почву, траву и кусты в радиусе десяти шагов. Обернувшись к напарнику, разочарованно развел руками:
Ничего! Совсем ничего! Может быть, это уже давно тут висит!
Ну и ладно. Давай двигаться: вечереет уже, засветло бы поселок найти!
Но сделать это, видимо, было много сложнее, чем сказать.
Вскоре просека кончилась, выведя путешественников на обширную поляну среди леса, заросшую густой травой по колено. Дальше ничего, напоминающего дорогу или тропу, не было. Четверть часа они бродили по лесу в окрестностях поляны, пытаясь сориентироваться на местности, и в конце концов решили двигаться напрямик через лес на север, примерно туда, куда от развилки уходила левая тропа.
В этом месте подлесок был довольно густым, так что охотникам пришлось спешиться и местами буквально прорубать себе дорогу, ведя лошадей в поводу. Иржи орудовал топором, срубая небольшие деревца и отдельные кусты, мешавшие движению, а Тим вооружился своим длинным кинжалом, обрубая им преграждающие путь ветки. Продвигались медленно, за следующий час преодолев не более трехсот саженей. Надвигались сумерки.
Ты знаешь что, напарник, сказал, наконец, Иржи, опуская топор, признаемся себе, что не знаем, куда идти. Не лучше ли устроиться на ночлег здесь, а завтра продолжить путь, а то скоро будет темно, ни дороги не найдем, ни лагерь в темноте толком не разобьем. Да еще кто знает, какие тут твари по ночам
Тим согласился, тем более, что они как раз достигли более или менее подходящего места: закончился очередной кустарник, впереди начинался кедрач. Где-то поблизости слышался шум ручья. Шалаш решили не устраивать, вещи свои сложили под огромным разлапистым кедром, и пока Тим давал корм своему коню и кобыле Иржи, его приятель скрылся среди деревьев, решив произвести небольшую разведку окрестностей. Вернулся он скоро и весьма довольный. Совсем неподалеку он обнаружил оленью тропу, пересекающую ручей, а также видел множество оленьих следов.
А один след видал почти в два раза больше других! рассказывал он. Кто знает: может, это олень такой огромный, а может быть единорог! Вот это бы была удача! Значит, вот что: костра разводить не будем. Сейчас подкрепимся, немножко отдохнем, а ближе к ночи сядем в засаду. Я уж и место удобное присмотрел.
Подкрепились вяленым мясом, головкой сыра и хлебом из своих запасов. Отдыхали, привалившись спинами к стволу кедра. Иржи вяло говорил:
Вот оно как в лесу за эхом ходить! Пошли с тобой на голоса и, считай, заблудились! Я еще маленьким был слышал такие истории: в горах и в лесах люди идут за блуждающими голосами, и теряются. Вроде бы манят их голоса, иногда кажется близко они совсем, иногда слышатся прекрасные женские голоса только заводят они в чащу, в дебри, из которых выхода не найдешь
Ну, начал к ночи страшные сказки рассказывать! проворчал Тим. Подумаешь, невидаль: слышали мы с тобой, как жители местные, из поселка, в лесу перекликались, да только на развилке мы свернули неправильно, а то бы уже в поселке были.
Знамо дело: сказки, с усмешкой согласился Иржи. А что же добрую сказку в хорошем месте не рассказать?
Было уже темно, видны были лишь смутные контуры ближайших деревьев. И, как бы поддерживая высказывание Иржи о «хорошем месте», над лесом поплыл заунывный волчий вой. Далекое тоскливое завывание доносилось с разных сторон, сливаясь в многоголосый хор. Лошади забеспокоились. Оба охотника поморщились, как от зубной боли, но продолжали сидеть у кедра. Иржи лишь пододвинул ближе самострел.