Как хочется хоть чуть-чуть вкусненького! Опять по радио вести с полей. Сказали бы, когда можно будет вдоволь пожрать, да не гнить в этих вязких и бесконечных очередях буквально за всем. Противно и безысходно. Тепе рь вот начали диктовать ненужные справочные телефоны. Цифры лезут в уши. Они длинны, назойливы и просто мерзки. Но радио выключать нельзя. Скажут прогноз. А впрочем - какого черта! Ведь с дождями и ветром все уже ясно и так. Пропади все пропадом.
Нужно топать "в родную школу". Уроки вроде выучил, так ведь снова не спросят. А опять не выучу - попадусь. После занятий снова будет подкарауливать петровская шобла и квасить мне сопатку. Злобно и методично. Все по очереди. Каждый день. И все находят, сучки, за что ко мне прицепиться. Он, ухмыляясь, говорит, что это - "его работа, и будет бить, пока меня не убьет". Брат не вступится - даже слышать об этом не хочет. Интересно, бывает ли иная жизнь? Хочу ЕЕ, а не этот каждодневный одуряющий сон. Хорошо бы остаться в детстве навсегда. После школы - тягомотина подготовки домашних заданий. А за окном - все те же дождь и грязь. Противно и мокро. Будто дождь стучится где-то внутри, во мне. Ругань и не больные подзатыльники усталой, измотанной мамы. Шипение и оплеухи от брата. Темнота, слезы в подушку и полусон-полубред до утра. А назавтра весь этот калейдоскоп сначала.
Снова стою у окна, и сыплет бесконечный липкий дождина. Ты смотри. Мой-то воробышек лежит кверху клювом, подвернув неловко крыло. И вдруг ускользнула сквозь лапки вся его беззаботная птичья желторотость.
Сегодня я решился. Набрал в школе побольше старых газет. Пришел раньше всех. У последней, у петровской парты насовал газеты в ведро и - за батарею. Закупорил все форточки. Запер дверь ножкой стула. А когда дали звонок, и класс начал долбить в дверь каблуками, поджег газеты сразу в трех местах. Потянули к завучу. Долго и нудно кричали. Маме после работы надо будет явиться со мной в школу.
А я домой не пойду. Вот залез на чердак, потом - через слуховое - на крышу. И как же здесь высоко! Вон там, по самому краю привычно попрыгивал воробьишко. А сегодня, смирный и мокрый, валяется далеко внизу, под окном, вывернув мокрую руку-крыло. Теперь наплевать ему на привычную серую ежедневность. И я не хочу и не буду привыкать ко всей этой скуке, к дождю, и к побоям! Прикрыл глаза. Просмотрел калейдоскоп самых сладких мгновений. Иду, воробейко... * * *
ТАиЖНЫЕ БЫЛИ (бабушкины рассказы) Детям. Внукам. Правнукам. УТЯТА
В бескрайней тайге есть такие уголки первозданной природы, которыми невозможно не любоваться. Вот сверху по сопке бежит-журчит ручей. Потом вдруг - тишина, и вниз как зеркало - водная заводь. Задумчивая вода не колыхнется.
Грациозно плавает дикая уточка с выводком беспокойных и шумных утят. Они плещутся, кувыркаются, а мать плавает кругами и зорко их охраняет.
Вдруг кто-то нарушил тишину - и вмиг утята наперегонки устремились не вниз, а вверх по ручью. Да так быстро, словно дети бегут на чердак по ступенькам.
И вот уже вся семья в колючих кустах. Опять все тихо и сонно. *
ТЕЛЕНОЧЕК
Витька был молодым пареньком - рабочим строительной бригады нашей геологической партии. Работал он недавно, может быть именно поэтому и не знал, когда и на какое зверье можно охотиться, а когда это творить запрещено. Пошел однажды в сумрачную и притихшую тайгу с ружьем, да убил оленя-матку. Наши мужики хотели за это как следует проучить Витьку, но потом все же пожалели. Только мясо этой великолепной до выстрела оленихи никто в геологической партии есть не стал.
А на следующий день, по еще не остывшим материнским следам пришел к нам совсем маленький олень-теленочек.