Бедный ребёнок. заблестели глаза у Катеньки. И почему тебе до сих пор нужны эти злые люди, которые приносили тебе столько страданий?.. Даже смотреть на тебя жалко, ты и одета как замарашка какая-нибудь, а ведь ты очень красивая девочка, и очень добрый ребёнок!.. Ну вот почему тебе достались такие отвратительные родители??
Улинька озадаченно пожала плечами.
Брось, Катенька, не надо сейчас об этом говорить. попросил Евпсихий Алексеевич. Родителей не выбирают.
Да понятно, что не выбирают, но всё это очень жестоко!.. очень жестоко!..
Улинька совсем не откликнулась на тему жестокости мамы и папы, а сосредоточилась на настоящих чрезвычайных необыкновенностях, вдумчиво нашёптывая про себя запомнившиеся имена людей, ставших ей такими близкими дедушка Лёва, тётя Катя и конечно запуталась на Евпсихии.
А как тебя зовут? с неожиданной игривой подозрительностью девочка ткнула пальцем в крысу.
Меня?? на секунду опешила крыса.
Конечно тебя. Когда со всеми знакомятся, то надо обязательно представляться по имени.
Вообще-то меня зовут настолько странно, что и представляться не имеет смысла. Но для вас я могу зваться Марусей. Да-да, зовите меня Марусей, я буду очень рада.
Крыса Маруся! весело прихлопнула в ладоши Улинька.
Взрослые тоже развеселились такому занятному известию, и согласились прозывать крысу Марусей. Хотя, Лев Моисеевич и проворчал что-то про неуместность в данных обстоятельствах поддаваться всяческому детскому баловству. Тогда Евпсихий Алексеевич спросил, уж не считает ли Лев Моисеевич крысу каким-то второстепенным существом, недостойным носить человеческое имя?.. Лев Моисеевич мягко огрызнулся, сказав, что он совсем так не считает, что можете хоть всё дубы тут вокруг прозывать человеческими именами.
Знакомьтесь: дуб Коля! тут же принялась баловаться Улинька, указывая пальцем на ближайшее дерево и миловидно улыбаясь, но Евпсихий Алексеевич осторожным осудительным взглядом пресёк эту забаву, действительно неуместную при данных обстоятельствах.
Интересно, а где остальные жильцы нашего дома?.. Либо они остались живыми и их извлекли из-под обломков, либо они все попали в ад?.. удивившись суровости своей внезапной догадки, произнесла Катенька.
Ещё бы нам убедиться, что мы сами не в аду. пробурчал Лев Моисеевич. Как говаривала моя бабка, расплачиваясь со стоматологом за вставную челюсть: когда слишком хорошо это тоже плохо!..
Катенька, да разве ты окончательно отделила себя от живых?.. удивлённо развёл руками Евпсихий Алексеевич. Нет, разумеется, я не сомневаюсь, что реальность нашего существования несколько изменилась, возможно, что и значительно изменилась, но мы ведь некоторым образом выглядим живыми. Некоторым образом, мы являемся особями, сохранившими разум и человеческие телеса.
Евпсихий, ты придираешься к словам, а я всё-таки побеспокоилась не о нас, а о прочих жильцах дома Вот, скажем, бабулька Полина Юрьевна где она сейчас?..
Не удивлюсь, если Полину Юрьевну сейчас черти жарят. усмехнулся Лев Моисеевич. За язык её неугомонный.
Ох чья бы корова, Лев Моисеевич, мычала! покачал головой Евпсихий Алексеевич, а Катенька и крыса Маруся улыбнулись, заметив, как старик зарделся.
Одно дело доносить информацию до органов правопорядка, а другое дело сплетничать. конфузливо пробормотал Лев Моисеевич. Да отстаньте вы от меня со своей Полиной Юрьевной, я пошутил. Никому я зла не желаю, и в чертей не верю. Уж если и есть какой-нибудь ад, то с однозначно индивидуальным подходом к каждому клиенту, сочетая кнут и пряник.
Ну, это тогда получается слишком просто, будто и на земле. не согласилась Катенька. Это тогда неинтересно. Всё-таки хочется, чтоб при соблюдение дуализма (как вы верно выразились, Лев Моисеевич, про кнут и пряник), имелись чёткие обязанности того, кто отвечает за кнут и того, кто отвечает за пряник. Хотя бы таким манером, как учит зороастризм.
То есть, ты, Катенька, выступаешь за категорическое противопоставление светлого и тёмного?.. уточнил Евпсихий Алексеевич.
Да, пускай свет и добро постоянно враждуют с собой, при этом сохраняя равноценность и полезность.
Ох уж этот Ницше, Заратуштра проворчал Лев Моисеевич. Умному человеку жить легко, он если и не увидит чего-нибудь нужного напрямую, то разберёт через призму экого-нибудь супрематизма. Увидит и успокоится. Или книжку напишет. А вот негодяи начитаются умных книжек, разберут в них сплошной вред и начнут людей в печах сжигать.