Он замолчал. И я понял, о чем он думает.
Они погибли в бою. Как положено дозорным, сказал я.
Это был наш бой, негромко произнес Алишер.
Общий бой. Даже для Темных. Мы должны найти Рустама, и никто нам в этом не помешает. Вот Мурата жалко и людей положил, и сам жить не смог.
Я бы смог, мрачно сказал Алишер.
И я тоже, признался я. Мы обменялись понимающими взглядами.
Люди против Иных. Алишер вздохнул. Поверить не могу! Как в кошмарном сне! Их всех зачаровали, это работа для Высшего!
Как минимум трое Высших, сказал я. Темный, Светлый и Инквизитор. Вампир, целитель и боевой маг.
Настал конец времен. Афанди покачал головой. Никогда не думал, что сойдутся вместе Свет, Тьма и Страх
Я быстро посмотрел на него и успел поймать краткий миг перед тем, как глуповатое выражение вернулось на лицо Афанди.
А ты ведь не так глуп, как притворяешься, Афанди, сказал я негромко. Зачем ты ведешь себя будто выживший из ума старик?
Несколько секунд Афанди улыбался. Потом посерьезнел:
Слабому лучше выглядеть дурачком, Антон. Только сильный может позволить себе быть умным.
Ты не так уж и слаб, Афанди. Ты вошел на второй слой и пять минут пробыл там. Хитрость какую знаешь?
У Рустама было много секретов, Антон.
Я долго смотрел на Афанди, но лицо старика оставалось невозмутимым. Потом перевел взгляд на Алишера. Тот выглядел задумчивым.
Интересно, мы с ним пришли к одной и той же мысли?
Скорее всего да.
Афанди он и есть Рустам? Глуповатый старик, который десятилетиями безропотно прибирал офис провинциального Дозора, один из старейших в мире магов?
Все может быть. Все, что угодно. Говорят, что с годами каждый Иной меняет характер, упрощается: на первый план выходит какая-то одна, доминирующая черта личности. Хитроумному Гесеру хотелось интриг, так он и интригует до сих пор. Фома Лермонт, который мечтал о спокойной и уютной жизни, теперь ухаживает за своим садиком и работает антрепренером. А Рустам, если в его характере преобладала скрытность, вполне мог дожить до полной паранойи и скрываться в обличье слабого и недалекого старика
Но если так он не раскроется, даже выскажи я свою догадку. Рассмеется в лицо, начнет старую песенку про своего учителя А ведь он вовсе не сказал, что Рустам инициировал его! Он рассказал эту историю от третьего лица: Рустам, глупый старик, инициация. Это мы сами поместили Афанди на место глупого старика!
Я снова посмотрел на Афанди. Теперь мое воспаленное воображение готово было найти в его взгляде и лукавство, и болезненную скрытность, и даже ехидство.
Афанди, я должен говорить с Рустамом, сказал я, аккуратно выбирая слова. Это очень важно. Гесер послал меня в Самарканд, просил разыскать Рустама и в память о старой дружбе попросить у него совета. Только совета!
Хорошая вещь старая дружба, кивнул Афанди. Очень хорошая! Когда она есть. Но я слышал, что Рустам и Гэсэр рассорились. Так сильно рассорились, что Рустам плюнул вслед Гэсэру и сказал, что не желает видеть его на узбекской земле. А Гэсэр рассмеялся и ответил, что тогда Рустаму надо выколоть себе глаза. На дне бутылки хорошего старого вина может выпасть горький осадок, и чем старее вино, тем сильнее осадок горчит. Так и старая дружба может породить очень, очень большую обиду!
Ты прав, Афанди, сказал я. Ты во всем прав. Но Гесер сказал еще одну вещь. Ему довелось спасать жизнь Рустама. Семь раз. И Рустаму довелось спасать его жизнь. Шесть раз.
Нам принесли шурпу, и мы замолчали. Но Афанди и после того, как паренек удалился, сидел с плотно сжатыми губами. И с таким выражением лица, будто что-то считал в уме.
Наши с Алишером взгляды встретились. Алишер едва заметно кивнул.
Скажи, Антон, произнес наконец Афанди. Если твой друг расстроился, когда его любимая женщина ушла от него так расстроился, что решил покинуть этот мир а ты пришел к нему и месяц жил у него, с утра до вечера пил вино, заставлял ходить в гости и рассказывал, как много вокруг других красивых женщин это считается спасением жизни?
Я думаю, зависит от того, действительно ли друг готов был расстаться с жизнью от любви, осторожно сказал я. Каждому мужчине, который пережил подобное, казалось, что незачем жить. Но очень, очень редко они кончали с собой. Ну, разве что были глупыми безусыми юнцами.
Афанди снова замолчал.