Игорь Прись
Знание в контексте
«() Контекст это не столько внешнее ограничение смысла как если бы реальность, так сказать, ударяла по смыслу извне сколько проявление того, что смысл эффективно укоренен в реальности, а также то, что способствует конституированию самого смысла. Если смыслу не нужно вступать в контакт с реальностью, то это потому, что он уже активен как подлинное нормативное движение в пространстве реальности. Другими словами, смысл это конкретный способ в определенных ситуативных рамках (которые могут быть более или менее абстрактными) иметь отношение к некоторой части реальности. Можно подразумевать, что что-то является таким-то и таким-то, только если на заднем плане некоторые вещи являются тем, что они есть. То, что является тем, что оно есть, в свою очередь, может быть охарактеризовано в других восприятиях (takings) как то или иное. Но важно, что в одном восприятии (take) реальности бэкграунд остается слепым, остаётся просто реальностью».
Benoist, J. Toward a contextual realism / J. Benoist. Harvard UP, 2021. P. xii xiii.Введение
1. Неавтономность эпистемологии
Никакая область философии не является и не может быть абсолютно автономной. К эпистемологии это относится, быть может, в большей мере, так как она зависит от принимаемой философии сознания, а также своих имплицитных метафизических предпосылок и, в частности, от подразумеваемой концепции реальности. T. Уильямсон, например, пишет: «Эпистемология всегда направляется бэкграундными допущениями о природе сознания. () Было бы глупо оценивать эпистемологию Декарта, не принимая во внимание её связи с его философией сознания и тела» [1, p. 180]. Он даже считает, что эпистемологию можно рассматривать как раздел философии сознания. На другой аспект связи двух дисциплин указывает А. Картер с соавторами: «Центральный проект в рамках эпистемологии понять правильную оценку мнения (belief)[1]. Центральный проект в рамках философии сознания понять, что есть мнение. Разумно предположить, что эти проекты, на самом деле, связаны между собой. Чтобы лучше понять, что есть мнение, необходимо рассмотреть, что происходит, когда со мнением всё правильно, и чтобы лучше понять, когда со мнением всё правильно, необходимо понять, что такое мнения» [2, p. 23]. На эпистемологии в целом и эпистемологии феноменального сознания, в частности, негативно сказывается абсолютизация понятия феномена, неверные трактовки перцептивного опыта и феноменального сознания, порождающие проблему доступа к реальности посредством перцепции и «трудную проблему» (или «проблему объяснительного провала») философии сознания.
В данной работе мы критикуем ложные предпосылки традиционной эпистемологии, в сущности, предпосылки эпистемологии (и философии в целом) модерна, с точки зрения эпистемологии сначала-знания Уильямсона, принимающей концепт знания в качестве первичного фундаментального концепта, витгенштейновского (контекстуального) реализма Ж. Бенуа, допускающего познание самих вещей, и нашей собственной интерпретации позднего Витгенштейна, которая близка к подходу Бенуа, но в то же время не ограничивается анализом и философской терапией, а допускает умеренную теоретизацию. На наш взгляд, терапевтический и теоретический подходы дополняют друг друга.
Эпистемология сначала-знания теория [3]. В своих лекциях по методам философии Уильямсон говорит: «Даже анализ знания, такой как Знание обоснованное истинное мнение, в действительности простая теория знания» [4, lecture 5][2]. Философские теории могут быть ложными. Так же, как и в физике, они могут опровергаться контрпримерами. В эпистемологии контрпримеры Гетье показывают, что традиционная теория знания ложная теория. В тоже время не все теории, анализы, предлагают необходимые и достаточные условия. Теория может также предлагать принципы. Эпистемология сначала-знания Уильямсона как раз и предлагает принципы, исходя из которых можно наилучшим образом объяснить эпистемические явления, а также связь между сознанием и миром[3]. Даже положение о неанализируемости концепта знания, принимаемого в качестве первичного фундаментального концепта, теоретический принцип [4, lecture 5].
На первый взгляд теоретический подход Уильямсона вступает в противоречие с терапевтическим подходом Бенуа витгенштейновским по духу контекстуальным реализмом. Известно негативное отношение Витгенштейна к теоретизированию, и, соответственно, негативное отношение Уильямсона к некоторым витгенштейнианцам, которые делают акцент на квиетизме позднего Витгенштейна (см., например, дискуссию Т. Уильямсона и П. Хорвика) [5]. Мы, однако, полагаем, что эпистемология сначала-знания совместима с контекстуальным реализмом[4]. Более того, последний может рассматриваться в качестве метафизического основания первого.