Но я всё-таки спросила:
А разве ты не можешь уехать с Руси без помощи Ральфа? Как-то же ты въезжал и выезжал раньше?
Бранко невесело усмехнулся:
Вот чем ты слушаешь? Русь ужесточила въезд и выезд для иностранцев! Я и раньше находился здесь не совсем легально, и если по морю из Оазиса можно было кататься туда-сюда через своих людей в одесской таможне, то сейчас сделать этого без помощи Ирэн или Карла я не смогу.
То есть Я напрягла память, пытаясь собрать в кучу всё, что слышала о таких вещах раньше. Ты вроде как нелегал? Подлежишь депортации?
Бранко посмотрел на меня почти с жалостью:
Ох, бэби если бы всё было так просто: взяли и депортировали. Я гражданин Евросоюза, незаконно находящийся на руссийской территории. По закону времён железного занавеса, считай, шпион.
Я невольно присвистнула, чем удивила саму себя никогда не умела толком свистеть.
И что будет, если тебя поймают?
Ну Бранко вздохнул. Документы я с собой не взял, не дурак, так что, учитывая мой безупречный русский, есть шанс, что меня вместе с тобой примут за простого бродягу. Отправлюсь в колонию-поселение, пожалуй.
И я тоже?
Сколько тебе сейчас? Четырнадцать? Нет, ты скорее в приют.
На мне поджог церкви.
Тогда расстрел.
Я уставилась на Бранко, открыв рот, и, только заметив, как ползёт вверх уголок его рта, поняла, что это была шутка. Мы нервно расхохотались и хохотали добрых пару минут, после чего напряжение заметно спало.
Ладно, Бранко завёл мотор и сдал назад, заставив машину медленно выбраться из кустов, куда мы её вчера так тщательно спрятали, не надо о плохом. Лучше будем надеяться, что добрый дядя Ральф потянет за нужные рычаги и вытащит нас отсюда.
Вытащит нас отсюда Я смотрела на хлещущие по лобовому стеклу ветки и размышляла, как лучше сказать Бранко о том, что дальше нам с ним не по пути. Спокойствие и даже радость, с которыми я проснулась утром, объяснялись одним простым фактом я по-прежнему не знала, что мне делать дальше, зато точно знала, чего делать не надо.
Бранко. Я никуда не поеду, даже если Ральф сможет это устроить.
Парень повернулся ко мне всем корпусом, казалось, совершенно забыв, что находится за рулём.
В смысле? Что значит не поедешь? Разве ты не хотела на Запад?
Я вздрогнула. Неясные подозрения вернулись. О нашей с Яринкой детской мечте убежать в далёкие чудесные страны-где-всё-можно, знал только Ральф.
С чего ты взял, что я этого хотела? Мой вопрос прозвучал так резко, что мог показаться даже враждебным, и брови Бранко недоумённо приподнялись.
На Запад хотят все девушки Оазиса, отозвался он, пожав плечами. Я думал, ты не исключение.
Мне снова стало стыдно за свою подозрительность, и я виновато подтвердила:
Не исключение. Но я не могу оставить здесь Яринку.
Это та рыженькая, которая убежала с сыном Бурхаева? оживился Бранко. Ну и кипеж был! Скажи, ведь там без тебя не обошлось, верно?
Верно, подтвердила я и злорадно вернула Бранко его же сказанные мне вчерашним вечером слова: Но если тебе чего-то не говорят, значит, так и задумано.
Бранко развёл руками, признавая справедливость моего ответа, снова положил их на руль. Спросил:
Так ты знаешь, где сейчас твоя подружка? Хочешь взять её с собой на Запад? Думаешь, Доннел станет помогать ещё и ей?
Ничего такого я не думала. Я не думала даже, что Ральф станет помогать мне. Бранко возможно, судя по тому, что их объединяет пусть не дружба, но какие-то общие дела, о которых мой спутник предпочитает не распространяться. Но кто такая я? Всего лишь игрушка, развлечение, очередная забава на досуге. И заплаченные за меня Доннелом деньги никак не доказывают серьёзности его намерений, скорее наоборот. Пусть я до сих пор не знаю, кто такой Ральф, но могу догадываться, что денег у него, как у дурака фантиков, и он может, особо не напрягаясь, тратить их на что угодно, в том числе и на содержание малолетней наложницы. Но одно дело тратить деньги, а совсем другое наживать проблемы с законом.
Впрочем, кто его знает. Ральф так и остался для меня тёмной лошадкой. Может быть, он и согласится вытащить вместе со мной ещё и Яринку: вдруг для него это тоже ничего не стоит? Но я не видела Ральфа долгие месяцы, его образ потускнел в моей памяти, благодарность и привязанность, что я испытывала к нему, почти развеялись, а неожиданно полученная свобода кружила голову. Ральф же был частью прежней жизни, частью Оазиса, частью унизительной неволи, возвращаться к которой мне совершенно не хотелось даже в мыслях.