И я не понимала, для чего они эгрегор свой старательно питали, энергию тысячелетиями копили. Никто не мог их тайну разгадать, пока сегодняшнее время не настало. И братья вынесли решение: накопленное во единое собрать, живущим ныне людям на земле энергию свою раздать. Тысячелетье новое Земли грядет, в нем Боги будут землю населять, - те люди, чья осознанность позволит энергию принять.
Владимир, умоляю, встань с колен! Отцу любому больно видеть порабощенным, преклоненным сына своего. Лишь темное всегда старалось принизить значимость людскую. Владимир, встань с колен, не предавай себя. Не удаляйся от меня.
Анастасия сильно волновалась, и я выполнил ее просьбу, поднялся с колен и сказал:
- Так я и не удалялся, наоборот, мне кажется, что начал понимать тебя. Только не согласен, что поклонение любви мешает. Все верующие, наоборот, говорят что любят Бога. И я преклонился перед тобой как перед Богиней, а ты испугалась почему-то, волноваться стала.
- Уж больше пяти лет знакомы мы с тобой, Владимир. От ночи той, когда был сын наш зачат, прошло немало дней, но с той поры в тебе ни разу желанья не возникло притронуться ко мне, взглянуть тем взглядом, что дарил ты женщинам другим. Непонимание, а теперь и преклонение любви раскрыться не дадут. От преклонения дети не рождаются.
Так это потому, что ты как бы не женщина, Анастасия, теперь стала, а словно информации сгусток. Не только я, но и другие не сразу понимают, что ты говоришь. Что означает, например, "не предавай себя"? Ты почему так про меня сказала?
- Письмо российскому ты Президенту написал, Владимир, но сам при этом в себе усомнился, чуть не погиб. Ты перестал творить и на другого возложил проблемы, к тому ж на одного лишь Президента.
- Так это потому, что он у нас один в России реально что-то может сделать.
- Один не сможет, воля большинства нужна. К тому же почему ты обратился к президенту только одному. Есть президент на Украине, и в Белоруссии, и Казахстане...
- Так ты же про Россию только говорила, Россия - родина моя.
- А в паспорте твоем написано ты белорус.
- Да белорус. Отец мой белорусом был.
- А детство все провел на Украине.
- Ну да, провел. И это лучшее, что помню про себя из детства. И хатку белую, соломой крытую, и гать, где с ребятишками соседскими вьюнов ловил. А дедушка и бабушка при мне ни разу не ругались, и никогда не наказывали меня.
- Да, да, Владимир, и вспомни, как ты с дедушкой своим в саду малюсенькие саженцы садил...
- Я помню... Бабушка их поливала из ведра.
- Но и сейчас в деревне Куздничи на Украине, в деревне, где родился ты, сад сохранился, заскорузлы дерева его все плодоносят, ждут тебя.
- Так где же родина моя, Анастасия?
- В тебе она.
- Во мне?
- В тебе! Материализуй ее навечно на земле там, где душа подскажет.
- Да, надо б как-то разобраться, а пока такое ощущение, что по земле размазан я.
- Владимир, ты устал, эмоций много день нам преподнес прошедший. Приляг, усни, сил сон тебе к утру накопит новых, и осознанье новое придет...
Я лег на постель, почувствовал, как взяла в свои ладони мою руку Анастасия. Сейчас наступит глубокий сон, я уже знал - она может сделать сон глубоким и спокойным, чтобы утром было хорошо, но перед сном успел сказать.
- Знаешь, Анастасия, сделай, пожалуйста, так, чтобы снова смог увидеть я прекрасное будущее России.
- Хорошо, засыпай, Владимир, ты увидишь его. Тихим голосом без слов запела Анастасия, будто колыбельную песню. "Здорово, все-таки, что люди сами все могут для себя программировать", - успел подумать я, погружаясь в приятный и спокойный сон о будущей России.
Вечность впереди у нас с тобой
Встающее солнце светило через незадернутые шторы окна прямо на постель, оно и разбудило меня.