Когда, по моим прикидкам, наступило позднее утро, туман наконец рассеялся. Но тучи не разошлись, было по-прежнему пасмурно и прохладно. Усталость давала о себе знать, но садиться на мокрую траву совсем не хотелось, поэтому мы продолжали кое-как плестись вперёд.
К вечеру вернёмся в сады? уныло спросила Яринка. Надо искать еду, я ещё два дня так не выдержу.
Вернёмся, успокоила я, не став уточнять, что думаю по поводу шансов раздобыть там хоть что-то съестное.
И как только раньше жили эти как их бомжи? Голос подруги звучал изнеможённо, она делала паузы между словами, словно даже собраться с мыслями ей теперь стоило усилий. И ведь они даже зимой выживали, что же нам так плохо?
Никогда не надо жаловаться. Никогда. А в особенности говорить, что тебе плохо. Потому что Бог, судьба, вселенная, назови как хочешь, не упустит возможности доказать, что может быть ещё хуже. Намного, намного хуже.
Не успела Яринка договорить роковую фразу, как далеко в лесу за нашими спинами зазвучал собачий лай. И был это не простой лай, а охотничий, азартный! С таким лаем наши маслятовские лайки гнали добычу по тайге.
Яринка замерла с повисшей в воздухе ногой, её ресницы задрожали, рот жалобно округлился.
Собаки
Если бы только собаки. Я дёрнула подругу за руку, выводя из ступора. Это могут нас искать! Бежим
Просить дважды не пришлось, Яринка рванула вперёд с такой резвостью, что временно оставила позади даже меня. Я спешила за ней, изо всех сил стараясь подавить прущую из подсознания панику, густой тёмный страх загнанного в угол зверька, лишающий воли и разума. Нельзя полагаться на одни инстинкты, сейчас, как никогда, нужно думать головой! Хотя о чём тут думать? Спрятаться посреди леса, если нас действительно преследуют собаки, не удастся, а значит, остаётся одно бежать вперёд, пока хватит сил.
И мы бежали.
Ветки трещали под ногами, в обуви хлюпало, а одежда была заляпана летящей из-под ног грязью. А ещё очень мешала слабость последствие голода и усталости, и уже через каких-то минут десять я поняла, что долго нам уходить от погони не удастся. Яринка, теперь слегка отстающая от меня, дышала хрипло и надсадно, иногда судорожно кашляла, а один раз упала, зацепившись ногой за что-то скрытое в траве. Я помогла ей встать и уже не отпускала руку подруги. Но нам всё равно скоро пришлось перейти на шаг, чтобы иметь возможность восстановить дыхание.
Погони больше не было слышно, однако это ни о чём не говорило. Вовсе не обязательно собакам лаять без перерыва, чаще они идут по следу молча. Конечно, есть надежда, что мокрый лес не будет хранить следы долго, или, что это вообще не погоня, а те же дачники, выгуливающие в лесу своих питомцев Только смутное ощущение, похожее на пристальный взгляд в затылок, ясно говорило мне, что такие надежды напрасны.
Лес пошёл под уклон, и я обрадованно потащила Яринку в низину. Если там ручей или болотце, то у нас есть шанс сбить погоню со следа, пусть даже ради этого придётся окончательно вымокнуть. Но впереди среди деревьев наметился просвет, и пришлось замедлить шаги, а потом и вовсе остановиться.
Мы опять вышли к людям.
Что это? спросила я Яринку, которая тяжело дышала, привалившись к ближайшему сосновому стволу.
Сама я, как ни приглядывалась, не могла понять, что вижу там, где обрывается линия деревьев. Вроде бы снова забор? Только на этот раз не бетонный и не деревянный, а железный? И запах не то гарь, не то дым. Ещё один завод?
Яринка проследила в направлении моего взгляда и устало выдохнула:
Железка
Мне это совершенно ничего не объяснило, и, решив, что раз идти назад всё равно нельзя, и выбора у нас нет, я осторожно двинулась дальше. Но лишь приблизившись почти вплотную к странному «забору» и разглядев под ним ряды больших металлических колёс, я поняла, что вижу. Поезд. Товарный поезд на блестящих рельсах тянулся перед нами в обе стороны без конца и края.
Так вот откуда доносились стук колёс и гудки тепловозов, которые были слышны по ночам в приюте
Мы вышли из леса и приблизились к составу. Яринка опустилась на колени, заглянула под железное брюхо ближайшего вагона. Не поднимаясь на ноги, сказала:
С той стороны дома. Похоже, это какая-то станция.