Откуда взялись, мать их, девки?! зло ответил ему голос подальше.
А хер их знает. Сейчас спросим. Эй ты, на дереве! Ну-ка спустись! Петрух, ты привязал собак? Спускайся, слышишь!
Пошёл ты на взвился в ночи истеричный голос Яринки, было слышно, как она перевела дух и снова заголосила: Помогите! Помогите, убивают!
Да кто вас убивает, дура?! тоже заорал мужик. Вы какого лешего на моём огороде делали?!
Я, до сих пор лежавшая без движения, снова начала ощущать своё тело. Оно было сплошной пульсирующей болью, но мне удалось приоткрыть глаза и чуть повернуть голову вбок, в сторону звучащих чужих голосов.
Один из мужчин, худой, как палка, стоял прямо надо мной, сжимая в руке яркий фонарь. Второй, тот, что гнался за нами по огороду, чуть в стороне, возле привязанных к дереву собак. На собаках я задержала взгляд и даже почувствовала что-то вроде любопытства. Мне, выросшей в таёжной деревушке, до сих пор была знакома лишь одна порода славного собачьего племени сибирская лайка. Это благородные, очень умные и смелые животные, весьма симпатичные внешне. Пушистые, остроухие, с хвостами-калачами и живыми раскосыми глазами на узких волчьих мордах.
А тех зверей, которых я сейчас видела перед собой, даже назвать собаками не поворачивался язык. Чёрные как ночь, гладкие и блестящие, словно вместо шерсти у них была змеиная кожа. С выступающими под этой кожей буграми мышц, с приплюснутыми к лобастым головам ушами и такими массивными широкими челюстями, что оставалось только удивляться, как они просто не перекусили меня пополам.
Увидев, что я открыла глаза, худой присел на корточки и удручённо покачал головой:
Петрух, звони-ка в «скорую», тут твои кобели такое натворили
Раздались приближающиеся шаги, и я во второй раз за ночь увидела над собой мясистое лицо хозяина огорода. Только теперь оно было не злым, а напуганным.
Да погоди какую «скорую»? Меня же сразу Надо как-то это договориться.
С кем договориться? хмыкнул худой. С детьми? А где их родителей искать хрен знает. Пока ищем и договариваемся, эта вот кровью истечёт, тогда ещё веселее будет.
Погоди я знаю. Ща Макару позвоню, я его столько раз выручал, пусть он теперь тоже
Раздалось негромкое попискивание кнопок мобильника.
Макар? Макар, брат, помогай! Ты на смене? Слушай, беда! Мои собаки девку порвали мелкую да не знаю какую! В огород они залезли, ну я сдуру псов и выпустил, думал, бичи опять пришли, в прошлый раз у меня гуся упёрли Что? Нет, за посёлком. Друган, подъезжай, тут ждать нельзя
Он говорил что-то ещё, но я уже не слышала, снова соскальзывая в темноту.
Следующим, что привело меня в себя, были чьи-то бесцеремонные, вызывающие боль прикосновения. В первый миг, решив, что это снова собаки, я дёрнулась, попыталась закричать и услышала чей-то удовлетворённый смешок:
Живая!
С трудом приоткрыв веки, увидела вокруг себя несколько мужских фигур, затянутых в чёрную форму, а неподалёку машину с синими маячками, яркий свет фар которой заливал всё вокруг. Грузный хозяин огорода суетился рядом, заискивающе заглядывая в глаза одному из прибывавших полицейских.
Что скажешь, Макар? Можешь помочь?
Служака фыркнул:
Ты натравил собак на детей! Чем я могу тебе помочь?
Но ведь ведь можно же связаться с их родителями, договориться Я заплачу, сколько надо, ты знаешь, дружище! И тебе
Да погоди ты, «заплачу», передразнил дружище Макар. Сначала надо узнать, что это за птицы вообще. Может, их родители мне больше заплатят за то, чтобы я тебя твоим же псинам скормил, а?
Судя по раздавшемуся вокруг гоготу, это была шутка, но хозяину огорода она смешной не показалась.
Макар но ты же я же тебе всегда мы же
Да не суетись Эй, на дереве! Слезай уже, к маме-папе поедем!
Я попыталась повернуть голову, чтобы увидеть Яринку, но тело снова перестало мне подчиняться. Оно стало совсем слабым, моё бедное тело, и уже не чувствовало ничего, кроме онемения и подступающего холода. К счастью, я ещё могла слышать. И, судя по тому, что дрожащий Яринкин голос раздался совсем рядом, поняла, что с дерева она всё-таки слезла.