Везет тебе, Николай, его напарник неопрятный испитый мужичонка, еще не полный алкоголик, но уже близко к тому покачал головой и завистливо рассмеялся. Моя очередь банковать.
Николай потянулся к бутылке, допил остатки дешевого крепкого пива. Ему и в самом деле сегодня везло.
Проиграл с получки отдам, кивнул головой мужичок. Ты меня знаешь.
Знаю, Силыч, усмехнулся Николай. Потому и не верю.
Да ты че, Колян? Силыч привстало было, но напарник быстро толкнул его кулаком в грудь, сиди, мол, и не вякай.
Л-а-адно, Силыч обиженно махнул рукой и вдруг настороженно привстал, прислушался
Слыхал? Вроде как, кричал кто-то? Схожу-ка я в сторожку, мало ли. Михаловна предупреждала: сопрут доски погонит с работы. И ведь выгонит же! А куда потом идти?
Да уж, тяжело кивнул Николай и пристально посмотрел на собеседника. А мне б несколько досочек сгодились, сарай перекрыть.
Округлив глаза, сторож испуганно замахал руками:
Что ты, что ты, Никола! Тебе-то что ты воспитатель, а мне? Выгонит Михаловна, точно выгонит.
Да не выгонит, землистое лицо Николая озарилось хищной улыбкою. Мы вот что с тобой сделаем, на них свалим! он кивнул вверх, на второй этаж, где находились спальни.
Да уж, невесело рассмеялся Силыч. Эти-то придурки? Поверит Михаловна, как же!
Там не все придурки, вскользь заметил Николай. И Михайловна про то знает лучше, чем мы с тобой. Помнишь, Эд у нее тачку чуть не угнал?
Проводив взглядом ушедшего в сторожку напарника, он задумался, закурив «беломорину». Оно, конечно, да о проделках если так можно выразиться Елены Михайловны Барабаш, директора интерната для детей с задержками психического развития (сокращенно ЗПР) или, проще говоря олигофренов он, старший воспитатель того же учреждения, Николай Петрович Зубов, мог бы поведать немало. И о банальном воровстве всего, что попадется под руку продуктов, краски, стройматериалов, и об использовании труда подопечных в личном подсобном хозяйстве, и да о многом. Ну, махинации с квартирами само собой. Некоторые из несчастных детей являлись наследниками, им бы квартиры и достались, если б не уговаривала их Михайловна уйти со временем не в настоящую жизнь страшную и непонятную, а в такой же интернат, только для взрослых, где так хорошо, уютно, привычно. А квартирки, что ж раз наследник невменяемый, да на попечении государства
Приятные открывались комбинации, Зубов и сам бы был не прочь к ним присосаться, да только вот Михайловна ему покуда не доверяла слишком уж мало еще работал. И года не прошло, как откинулся Николай с зоны, где мотал срок за кражу. Вернулся в родную деревню, где был на него записан старый, дедовский еще, дом, погулеванил малость, осмотрелся, да и подался на работу в интернат, как многие деревенские делали почти все, кто не спился еще до конца, да не перебрался в город.
Михайлова власть имела! Все кругом деревенские, а в деревне, кормившейся от интерната, директор опора, надежда и власть, почище, чем у какого-нибудь там депутата иль старосты. Вот и Николай не стал зря зубы щерить присматривался пока.
А доски-то на сарай нужны бы. Немного, штук пять-шесть. Зря этот черт Силыч упирается.
Тем временем, Силыч, придя к себе в сторожку маленькую, у самых ворот, будочку, смахивавшую на собачью оглянулся по сторонам, и, чуть посидев, выглянул в окно показалось вдруг, будто за воротами кто-то ходил. Сторож открыл дверь, высунулся ну да, за воротами метнулась к кустам чья-то черная тень. Ну вот, как же! Наверняка, кто-то из деревенских прослышал про доски и вот, хотел уже поживиться, сволочуга такая!
Выйдя из сторожки, Силыч тщательно осмотрел штабель вчера ведь только эти чертовы доски и привезли, перестелить полы. Часть уже сразу к Михаловне в дом пошла, а часть вот они, лежат, хорошие доски, крепкие.
Тоже самое думал и Зубов. Поднявшись на второй этаж, прошелся по коридору, услыхав донесшиеся из мальчишечьей спальни приглушенные крики.
Замерев у двреи, вопситатель прислушался Так и есть, стонал кто-то! Недобро прищурившись, Зубов вытащил из брюк ремень ужо, получите! Так, для порядка. Сказано, всем ночью спать значит спать, а не орать. Да не скрипеть зубами.
Бесшумно открыв дверь, Николай, сжимая в правой реке ремень, заглянул в спальню и, услыхав стон, тигром ринулся к койке, стоявшей у самого подоконника, замахнулся