Глава 5
Занимался рассвет. Красное холодное солнце медленно старалось занять свое место на небе. Сквозь рваные дыры облаков его нежно-розовые косые лучи, словно от далекого и мощного прожектора, упирались в предрассветный туман, расстилающийся над землей. Давно ставшие привычными глазу, преимущественно серо-ржавые краски города теперь приобретали розовые оттенки. Верхняя прозрачная дымка тумана сплошь преобразилась розовым цветом и издали стала напоминать сладкую сахарную вату.
Командир не существующего теперь взвода БМД-26, капризами судьбы ставших единственными уцелевшими боевыми машинами после того, как крылатые ракеты сравняли с землей место дислокации не существующей ныне 31-й гвардейской отдельной десантно-штурмовой бригады ВДВ, старший лейтенант Сергей Герасимов сидел на своем привычном месте, на правом борту машины, прислонившись к башне спиной. Его выцветший, бывший когда-то черным танковый шлем сдвинут на затылок, оголяя короткие, слегка волнистые светлые волосы с небрежной косой челкой. Его могучую фигуру, выделяющуюся на фоне остального десанта, обтягивает камуфляжный комбинезон серо-коричневого цвета. На ногах черные ботинки с высоким берцем на шнурках. Поверх комбеза надет бронежилет с защитным нагрудником и модульным жилетом-разгрузкой. На левой стороне груди к разгрузке крепится штык-нож, прямо на груди бинокль. На левом плече закреплен противогаз. На поясе в черной кожаной кобуре ПМ и два запасных магазина к нему. Автомат АК-74 со сложенным прикладом лежит на коленях, отбрасывая светло-розовые блики вороненым стволом, подпрыгивая в такт движению боевой машины. Серые глаза внимательно осматривали ближайшую, прилегающую к маршруту территорию. Легкие совершали глубокий вдох, всасывая горький табачный дым сигареты, услужливо поднесенной к губам кистью правой руки, на которую надета кожаная перчатка без пальцев.
Справа в ряд сидят еще трое бойцов. С другого борта сидят четыре человека. Все бойцы вооружены автоматическим оружием старым добрым АК-74, и один с СВУ (ОЦ-03)7.
Память из раза в раз возвращала его в ту теплую летнюю ночь, когда взвод старшего лейтенанта Герасимова, состоящий из четырех БМД-2, замыкал двигающуюся на марше после долгих учебных маневров колонну
***
Бригада почти в полном составе возвращалась с учебных маневров, продлившихся несколько месяцев. По этому случаю, надо сказать, настроение у всех было приподнятым. Поэтому когда на крутом подъеме последняя машина взвода зацепила предыдущую, оборвав траки обоим, то у меня не то что желания ругаться не возникло, даже наоборот, захотелось помочь. Доложив командиру о происшествии, я отправил в расположение две другие машины взвода вместе с колонной, а сам, спешившись со своей машины, остался с обездвиженными БМД-2, которых мы между собой прозвали «будками» из-за их формы.
Стояла глубокая ночь, темно хоть глаз выколи. Пахло пылью и чем-то сладко-цветущим. Дул теплый ветер, шумно шелестя листвой в кронах низких придорожных деревьев, иногда принося из оврага прохладу. В высокой траве сверчки исполняли свои стрекочущие песни. Я размял затекшие за время марша мышцы и закурил. Метрах в сорока впереди, на подъеме с крутого оврага застыли две «будки». Вокруг них кружился экипаж и десант, высыпавший из отсеков и теперь активно разминающий мышцы. Особо участливые и неравнодушные десантники, попутно высказывая в резкой и нецензурной форме свои соображения по поводу произошедшего, пытались влезть между механиками для оказания посильной помощи, за что были отосланы по известному всем адресату. Сержант Ефименко и сержант Филатов, командиры машин, уставились на сорванные гусеницы, видимо, соображая, с чего тут лучше начать: либо с намыливания шеи механикам-водителям, либо непосредственно с ремонта ходовой, о чем тихонько вполголоса говорили друг с другом.
Насладившись ночной прохладой и выбросив окурок в ближайшие кусты, я потопал к месту аварии. Подойдя к машинам, увидел, как мехводы, согнувшись над порванными траками, уже работают над устранением повреждений, разбросав вокруг себя из открытого металлического ящика инструменты. Переноска с яркой лампой на конце, выползая и извиваясь по броне из открытого люка машины, свисала с края, обеспечивая достаточную видимость.
Хрен его знает, командир, как так вышло, повернув набок голову, начал было оправдываться сержант Николай Филатов, вообще-то толковый парень.