Не мандражируй, бояться тебе пока совершенно нечего. Есть вариант, при котором ты просто выйдешь отсюда и вообще забудешь всю эту хрень Извините, он повернулся к старику, еще не оправился от последней командировки и опять обратившись к Забодалову добавил забудешь все то, что с тобой произошло сегодня.
Да я и так спокоен, ответил Забодалов. Вот только, уважаемый глюк, уж если вы материализовались, нельзя ли не звучать одновременно и внутри моей горемычной головы, и снаружи?
Ща узнаем, сказал очкастый и посмотрел на директора.
Угу промычат тот, и Забодалов услышал звук закрывающейся двери и даже два поворота замка. Последнее, что прозвучало в голове перед тем, как дверь закрылась, было: «А за глюка ответишь!» Иногда безысходность помогает трезво оценить ситуацию и принять единственно правильное решение. Забодалов внимательно посмотрел на каждого из присутствующих и спокойным тоном произнес:
Ну хорошо, я вас слушаю.
Его самообладание быстро катилось под откос и уже постепенно начало заползать в щель между полом и плинтусом. Ситуацию с нарастающей депрессией разрешил сам новоявленный директор. Он прекратил свои заумные вещания и с видом достатого рэкетом торговца редиской сказал:
Слушайте, Гавриил, обеспечьте наконец адекватное восприятие ситуации всеми заинтересованными сторонам.
Архангельский учтиво поклонился директору и, взяв Забодалова за локоть, подвел к очкастому гражданину из трамвая:
Я, конечно, мог бы и сам, но у него это лучше получится.
Очкарик, преисполненный гордостью за доверие, распушился, как воробей в луже, и начал вещать:
Итак, для начала тебе необходимо знать, что ты находишься не на приеме у начальства горячо любимого тобой учреждения, и головомойку за членовредительство Кудрявого тебе никто устраивать не собирается На самом деле ты предстал перед очами Творца всего Сущего Неба и Земли
Это который ааабвгд и ёёёпрст?..
Альфа и Омега, уточнил директор и гордо выпятил грудь вперед.
А-а-а-а, Забодалов хотел что-то сказать, но замолк, его нижняя губа задрожала, а глаза наполнились слезами. Я что, умер? серьезным тоном спросил он.
Не-е-е-ет, гораздо хуже. Дело в том, что ты являешься первым человеком, сотворенным по образу и подобию, и у тебя есть особая миссия, которую ты пытаешься осуществить вот уже как много тысяч лет. Но об этом позже. А пока для ясности я тебе помогу разобраться в «Ху из Ху». Вот это Гаврила, правая рука, так сказать, но, чтобы не заморачивать тебя тонкостями всей этой иерархии, можно использовать привычные тебе должности, и очкарик посмотрел на директора. Тот в ответ вышел из состояния памятника и глубоко кивнул головой.
Ну, а вы сами кем будете? спросил Забодалов очкарика.
А я, родной, твой ангел-хранитель, и очкарик гордо скрестил на груди руки.
О-о-о восторженно пропел Адам. А как вас зовут?
Ангелу-хранителю имя не положено начал было очкарик, но его перебил Архангельский:
На самом деле у нас есть такая традиция вы сами можете дать ему имя.
Адам восторженно посмотрел на своего новоявленного ангела и робко предложил:
Вы знаете, когда я впервые увидел вас в трамвае, я про себя назвал вас телескопом, извините пожалуйста, но, наверно, это слишком длинно, так, может быть просто Скопом?
Очкарик возмущенно вдохнул, чтобы выразить свое негодование, но директор быстро махнул рукой и пропел:
Да будет так.
Выдох новоявленного Скопа, недовольного своим новым именем, получился еще более возмущенным, чем вдох, но было понятно, что после директорского «дабудеттака» вопрос обжалованию не подлежит.
Архангельский перестал крутить цепочку с ключами и жестом предложил Забодалову сесть.
Итак, первый вопрос, на который все хотят получить исчерпывающий ответ, это почему?
Вообще-то, меня больше волнует вопрос это надолго? Я сегодня не дообедал, того и гляди в животе забулькает Боюсь испортить торжественность момента Хотя, и почему узнать бы не мешало.
Не боись, не забулькает, ехидным голосом успокоил Забодалова нареченный Скопом очкарик, ща у тебя аппетит ва-аще пропадет вместе с желанием острить.
Да не пугай ты его раньше времени, махнул рукой Архангельский и коснулся лба Адама указательным пальцем.
И вдруг трава, небо, солнце, шум деревьев и этот человек в белом халате но ведь это директор, только халат белоснежно белый и тапочек больничных нет и странное ощущение недавней близости с женщиной, и желание кому-нибудь рассказать об этом, и долгий занудный разговор, и все возрастающая вера в собственные силы все это превратилось в отчетливые воспоминания, но не о прочитанном или услышанном когда-то, а об очень важном, но почему-то забытом событии собственной жизни. И когда в ушах затихло эхо от последнего «да», Адам посмотрел на внимательно следившего за ним директора и робко спросил: