Можно и поконкретней. Например, в этом коллективе принято считать, что Сарасате писал концерт для фортепьяно с оркестром.
Ого, удивился Забодалов. Он, кроме Дон Кихота, еще и концерт сочинил?
Не, грустно вздохнул Абрамыч, то Сервантес, и он хоть тоже на С, но совсем не то же самое. А Сарасате был скрипач, и с чего ему писать фортепьянные концерты?
«А почему бы и нет, может, с бодуна и написал парочку», подумал Забодалов, но вслух ничего не сказал.
А зачем их держать в заблудшем состоянии? спросил он Абрамыча. Может, просто дать послушать, или книжку про это показать
И не вздумайте, запишут в чужаки и выгонят с позором. Ведь как это ни удивительно звучит, глупость людей объединяет. Вот вам, например, доводилось видеть толпу дураков?
Да сколько угодно! У меня приятель рядом со стадионом живет
Адам хотел рассказать какую-то историю, но Абрамыч прервал его:
Прекрасно сказано коротко и точно!
Нет, я просто хотел рассказать попытался продолжить Забодалов, но Абрамыч опять перебил его:
Молодой человек, наверно, не каждый день вам удается произнести что-то умное, так что не отказывайтесь. Ну а доводилось ли вам встречать толпу мудрецов?
Адам задумался.
Нет, не доводилось, но теоретически, наверно, можно встретить в буфете после заседания президиума Академии наук.
Ой, не уверен, далеко не уверен, усомнился Абрамыч.
Так, мило беседуя, они подошли к дверям актового зала, где уже назревала репетиция больничного хора.
А вы не в курсе, что петь-то будем? спросил Адам.
Да не волнуйтесь, что-нибудь споем, но больше будем разговоры разговаривать.
А про что, интересно?
Да про жизнь, но только с научным уклоном. Много новых слов сейчас наслушаетесь. Это не ЖеПоПоС в раздевалке у санитаров.
Не что?
Не ЖЕнщины, ПОлитика, ПОгода, Спорт.
А-а-а-а, ну тогда вперед!
И они вошли в зал.
Ну вот, самый старый и самый новый пожаловали, так что можно начинать, сказал, потирая руки, профессор Массовиков.
Адам на всякий случай глубоко вздохнул, чтобы грянуть как минимум «калинку-малинку», но все присутствующие вдыхать не торопились и начали доставать из сумок, портфелей и карманов бутерброды и прочие съедобные предметы. Сделав небольшую паузу, Забодалов выдохнул, пропев при этом:
Спать положи-и-ите вы-ы ме-е-еня Ну не пропадать же такому вдоху зазря, пояснил он посмотревшей на него с подозрением девушке.
Стажер Викусина, сказал шепотом Абрамыч, о-о-о-очень перспективная, а ты без моей команды больше не вдыхай, а лучше сжуй чего-нибудь, это сблизит тебя с коллективом.
Адам взял кусок кекса единственное из того, что было на столе, в чем никогда не билось сердце. «С изюмом», подумал он и вспомнил Мэрилин.
Тем временем все присутствующие представители больничной интеллигенции заговорили о каких-то высоких лечебных материях на совершенно непонятном обычному человеку медицинском языке. Молчали только сантехник с электриком, и если Абрамыч сидел спокойно, думая о чем-то о своем, то Забодалов пытался понять хоть что-нибудь из того, что обсуждалось на репетиции хора. Наконец возникла небольшая пауза, и Адам смог высказать наболевшее:
Я вот после обеда люблю послушать фортепьянный концерт Сарасате с оркестром, прекрасно рецепторы срубает и хареогонический метаболизм увеличивает, брякнул он.
Научное сообщество на мгновенье задумалось, а потом начало одобрительно кивать головами. Перспективная стажер Викусина положила руку на плечо Забодалова, закрыла глаза и опустила голову. Принят, понял Адам, а Абрамыч даже удивился:
Это уже вторая умная вещь, которую вы сказали за сегодняшний день, и если об этом узнают ваши школьные учителя, они сразу загордятся!
Вероятно, выдвинутые новым хористом тезисы требовали осмысления, поэтому остальные мудреные разговоры сразу прекратились и все глубоко вдохнули.
Пора, сказал Абрамыч и тоже набрал полные внутренности воздуха. Викусина открыла глаза и, дирижируя себе свободной от Забодалова рукой, обращаясь к Массовикову, запела тихо, но с чувственным энтузиазмом:
Спой песню, как бывало,
Отрядный запевала,
а я ее тихонько подхвачу
И уже все вместе:
И молоды мы снова,
И к подвигу готовы,
И нам любое дело по плечу.
Но, к удивлению Адама, все этим и закончилось. Хорошо спетый коллектив по непонятной причине раз за разом повторял один и тот же куплет, и никого это не смущало. После третьего круга Забодалов стал петь, что ему теперь любое дело по плечо, но, заметив, что Абрамыч этого не одобряет, вернулся к первоначальному варианту. И только после пятнадцатого пропева, вероятно, оппортунистически настроенная младшая научная сотрудница попыталась столкнуть коллектив с правильной дороги и тонким голосом затянула: