Нахрач нехотя взял подарок владыки и сунул подмышку. Его тревожили подозрения: неужели старик догадался, что идол ненастоящий? Догадался, обиделся на вогулов и уходит домой, не прощаясь?.. Тогда не получится восторжествовать над ним на глазах у всего Ваентура Или старик очень умный и отпустил судьбу бежать по тому следу, который чует только она одна? Но как старик мог догадаться? Ему подсказал его бог?
Я хочу сказать тебе, старик, что верю в твоего бога, честно сказал Нахрач. Он и не сомневался в том, что русский бог существует. Твой бог очень сильный. Я вижу это по тебе, Нахрачу приятно было признать могущество соперника: победа над слабым не приносит удовлетворения. Поговорим о твоём боге, когда ты снова приедешь к нам.
Поговорим, согласился Филофей.
Глава 7
Возле худука
И далеко он, Трёхглавый мар?
Ещё в трёх днях.
Может, за два дня дойдём? Мы же налегке.
Они и вправду были налегке, без больших припасов для долгой дороги: четверо конных и четверо на двух телегах. Из телег высовывались рукояти лопат, лестница и длинные кованые стволы допотопных крестьянских фузей, а всадники, и Леонтий тоже, были вооружены мушкетами покороче, чтобы стрелять с седла, и пистолетами. Над овчинными шапками торчали пики.
Как хотят, по степи не ходят, Левонтий, щурясь против низкого утреннего солнца, снисходительно пояснил Савелий Голята. Ходят от худука до худука. Пройдёшь трёхдневный путь за два дня будешь всю ночь облизываться всухую между двумя худуками.
Сам-то ладно, ежели дурак, добавил Макарка, а коням пить надо.
Леонтий знал, что худуками называют степные колодцы. Их выкопали ещё в незапамятные времена, может, каракалпаки, может, казахи, а может, и монголы Чингисхана, когда в Тургайской степи воцарился Джучи.
Везде свои премудрости, признал Леонтий.
А ты как думал? хмыкнул Голята. Степь она непростая. Это лишь кажется, что она как доска плоская на все четыре края света. А в ней и горы есть, и леса, и реки кое-где, и овраги, и утёсы, и яры неприступные.
Даже пещеры есть, сказал Макарка Демьянов.
А пещеры-то откуда? не поверил Леонтий.
Провалы с каменными стенами. На дне лужа, в стенах дырья.
Леонтий помнил отцовские чертежи. Тургайские степи растянулись от Яика до Ишима, а на полудень уходили к пределам Хорезмского моря, сменяясь раскалёнными такырами Турана, где в тростниках рычали красные тигры. Тобол вершиной вторгался в плодородные и дикие просторы Тургая.
Видишь вон там косяк тарпанов? Голята указал пальцем.
Степняки считали лошадей, тарпанов или сайгаков косяками; в косяке был жеребец, до десятка кобылиц и молодняк; русские поселенцы из степных слобод переняли такой счёт у джунгар и казахов.
Не вижу косяка, морщась от солнца, сказал Леонтий.
В лощинку спустились, нас боятся.
И лощинки не вижу, Савелий.
А я вижу. И Макар видит. И все наши видят.
Да, здесь жили не так, как в тайге. Леонтий озирался с высоты седла. Бесконечная холмистая равнина раскатывалась во все стороны, неподвижная, но живая. По склонам скользила прозрачная тень облака, а на солнце жёлто-зелёные июльские травы вдруг бегуче серебрились под порывами ветра. Люди ехали по земле, а им казалось, что они летят вокруг открывался такой простор, какой видят только птицы. Окоём растворялся в синеватом мареве, и невозможно было понять: то ли там плывут волны каких-то взгорий, то ли двоятся пологие очертания дальних холмов, колеблясь в горячем воздухе.
О том, что придётся отправиться в степь бугровать, Семён Ульянович сообщил Леонтию ещё весной. Они тогда пилили бревно во дворе.
Слышь, Лёнька, нужда обозначилась, Семён Ульяныч решительно работал локтем. Хочу в кузьминки отправить тебя с Тобольска.
А как же сенокос?
Как-нибудь сами отмашемся. А ты в степь езжай.
Куда и почто, батя? не спорил Леонтий.
Куда-то на Тургай. Есть два мужика в Царёвом Городище, Савка Голята и Макарка Демьянов, они курган укажут. Бугровать будете. Матвей Петрович сам придумал. Надо царю подарок добыть, чтобы дозволил кремль завершить. А нам не найти подарка лучше могильного золота.
От бревна, лежащего на козлах, с треском отвалился чурбак, и Ремезовы распрямились, переводя дух.
Зачем же лета ждать? спросил Леонтий. С половодья бы и двинулся. Успел бы вернуться, чтобы Петьку в поход проводить.