Сорок два, быстро отвечал купец.
Матвей Петрович вошёл в горницу, нарочито выставляя брюхо вперёд. Зашарканные половицы под его башмаком жалобно заскрипели. Надзиратель проворно вскочил, побежал навстречу и склонился, прижимая руку к сердцу. Но Матвей Петрович сжал кулак и прямо в поклоне сшиб надзирателя с ног пушечным ударом в ухо. Надзиратель отлетел к печи, будто вязанка дров, потом сел в мусоре подпечья и прижал ладонь к уху, в изумлении глядя на Гагарина. Дьяки, целовальник и купцы застыли с открытыми ртами.
Ах ты ворюга! по-хозяйски взревел Гагарин. Да я тебя по плешь в землю вколочу!
Ты пьяный, никак, государь? ошеломлённо спросил надзиратель.
Всю таможню себе в карман засунул, злодей! гневно орал Гагарин. Ну ничего, государя не обдуришь!
В надзиратели ставили не абы кого, московское купечество подбирало для дальних таможен самых толковых и неробких людей. Поэтому Матвей Петрович решил сразу сокрушить противника, чтобы потом не жаловался.
Чего городишь? злобно спросил надзиратель, приходя в себя.
Там весь двор воем воет, выжига! Матвей Петрович указал в окно.
И что с того? надзиратель поднимался на ноги и отряхивался.
Из-за плеча Гагарина Дитмер с любопытством разглядывал горницу. Капитон хмурился. Солдаты стояли у двери и злорадно улыбались.
Когда купец на таможне не вопил? спросил надзиратель. Он быстро догадался, что губернатор что-то задумал. Всегда купец вопит!
В ратуше стол завели доносы на тебя читать! налегал Гагарин.
С каких петухов-то? надзиратель не собирался сдаваться. Не Гагарин его сюда поставил, не ему и пенять. Так было при воеводах, так будет и впредь хоть при каком начальнике. Сколь дозволено кормиться от службы столь я и кормился! Больше брюха под рубаху не пихал!
В открытых окошках появились рожи таможенных сторожей. Они услышали ругань и крики и заглядывали с улицы.
Я теперь губернатор, и я тебя от места отставляю! важно заявил Гагарин. Ещё поклонись, что комиссарам не сдаю!
Свой ли ты калач укусил, Матвей Петрович? ощерился надзиратель.
Гагарин оглянулся на солдат.
Ребята, волоките его отсюда!
Солдаты охотно кинулись к надзирателю, заломили ему руки и поволокли из горницы, развалив поленницу у печки. Матвей Петрович не испытывал ни смущения, ни сочувствия. Те, кому он причинял зло, как бы переставали для него существовать. А Сибирью его бог наградил, и он действовал в своём праве: дают бери.
Ефим, кто у нас записан на Верхотурье? спросил Гагарин.
Купец тверской гостиной сотни Кондаков.
Зови его сюда, пусть дела принимает.
Матвей Петрович победно оглядел всех в горнице купцов, дьяков, целовальника и сторожей в окнах и усмехнулся. Принимайте губернатора.
Глава 5
Пока плывут большие рыбы
Язычники не ходили на свои капища, как православные ходят в церкви, а мусульмане в мечети. На капища ходили шаманы с подручными и реже князья. Но брать в заложники князя всей Кодской волости, да ещё и без приказа берёзовского коменданта, для простых служилых было слишком нагло, поэтому есаул Полтиныч вёз в дощанике старого шамана Хемьюгу. Путь оказался недальним: от Певлора спуститься по Оби на три версты до устья небольшой речки, что текла со священных увалов Нум-То, дальше вверх по речке с десяток вёрст и будет певлорская кумирня с истуканами.
Река сама несла дощаник, и служилые не гребли.
Шаман сказал, что туда-обратно за сутки оборачивается, рассуждал Полтиныч, но он старик. Думаю, мы побыстрее сбегаем. Так что харч брать не будем. Перебьёмся на сухарях. Прошка, тебя оставлю дощаник караулить. И девку, Полтиныч кивнул на Айкони.
Я не согласный! сразу вскинулся Прошка. Вы на требище хабар будете брать, а мне на Оби пустому куковать? Нечестно, есаул!
Поделимся потом.
Не смеши, дядя Полтиныч. Мы не казаки, чтобы дуван дуванить. Кто сам себе не возьмёт, тому волчьи хвосты. Я в карауле не останусь.
Тогда ты, Терёха.
И я не останусь, возразил Терёха Мигунов.
А кто же останется? удивился Полтиныч.
Дураков нету.
Служилые понимали: добыча на капище добыча себе, а не воеводе.
Почто его караулить, дощаник-то? примиряюще сказал служилый Никита. Закидаем ветками, чтобы никто не увидел, и всё.
Опытные люди знали, что остяки никогда не воруют, но почему-то и сами в это не верили.