Два судна сближались. Ерофей подруливал, четверо служилых гребли, а двое достали багры и готовились подцепить дощаник бухарцев. Полтиныч стоял возле носовой упруги и держал в руках лёгкий кованый якорь-кошку на тонкой снасти, чтобы забросить его, если багры не дотянутся.
Касымка из Тобольска? окликнул Полтиныч. Не ошибся я?
Ты не ошибся, добрый человек, ответил Ходжа Касым по-русски. А вы кто будете?
Служилые люди воеводы Толбузина.
Нынче положено говорить «коменданта Толбузина», мой друг, вежливо уточнил Касым.
Нынче положено говорить «давай, что взял, Касымка»!
Касым открыто стоял перед русскими красивый, широкоплечий, в синем кафтане-чапане с затейливой вышивкой по рукавам, подпоясанный дорогим кушаком из красного шёлка. Голову Касым повязал небольшой походной чалмой из синего холста. Ветер пошевелил хвост чалмы.
Я торгую по закону, уважаемый, сдержанно сказал Касым.
Здесь я закон, самодовольно заявил Полтиныч.
Касым полез за пазуху и вытащил сложенный вчетверо лист.
Господин обер-комендант милостиво приказал своему писцу снять для меня копию с указа царя Петра, в котором царь подтверждает давние права бухарцев на торговлю с остяками. Вот эта бумага, она с печатью.
Предусмотрительный, стервец, хмыкнул Ерофей.
Он с любопытством присматривался к бухарцам по привычке «гулящего человека»: не пригодится ли знакомство? Вроде крепкий хозяин Касым.
Воевода Толбузин приказал мне по второму кругу остяков ободрать. По Оби Берёзовский уезд, не Тобольский, ломал Касыма Полтиныч. Твой хабар это мой хабар. Я ведь и силком забрать могу.
Это слова разбойника, а не воина. Они не коснулись моего слуха.
Гребцы-бухарцы не вынимали вёсел из воды, чтобы в случае нападения отталкивать дощаник русских. Один из гребцов незаметно вытащил из ножен на поясе кинжал и положил рядом с собой на скамейку. Рулевой бухарцев наматывал на кулак ремень. Аваз-Баки внимательно слушал, склонив голову в белой чалме. Два дощаника медленно двигались вниз по течению.
Полтиныч озадаченно покачивал в руках якорь-кошку на верёвке.
Не поделишься, значит? с угрозой спросил он. Тогда я тебя дальше не пущу. Угребай восвояси.
Я пожалуюсь на тебя в Тобольске обер-коменданту Бибикову.
Да хоть Магомету, ухмыльнулся Полтиныч.
Вот этот благородный старец шейх Аваз-Баки, Касым указал на шейха. Он привёз из Ургенча щедрые подарки для обер-коменданта. И обер-коменданту не понравится, что его гостя прогнали, как собаку.
Не пужай, пужаные. А Певлор тебе не отдам. Это моя добыча.
Остяцкое селение Певлор лежало вдали на берегу, не догадываясь, что сейчас русские делят его с бухарцами.
Хорошо, сдержанно произнёс Ходжа Касым. Будь по-твоему.
Касым оглянулся на своих гребцов и рулевого.
Поверните парус, приказал он по-чагатайски. Мы возвращаемся.
Касым был взбешён, что его унизили при работниках и при шейхе, но не дрогнул лицом. Придёт время и воевода Толбузин заплатит ему.
Дощаники начали потихоньку расходиться друг от друга.
Ну и лады тогда, с облегчением сказал Полтиныч и со стуком бросил кошку на дно. Касымка всех остяков впереди уже обобрал, значит, мы тоже домой поедем. Вот только Певлор ещё обыщем. Руль на берег, Колоброд.
У воеводы и без того сапоги сафьяновые, рассудительно заметил служилый Никита, толкая весло.
Глава 3
Брать всё
Стёсанный на грань носовой брус дощаника, волнорез, корабельщики называли «лемех» на ходу он как плуг вспарывал воду, отваливая её по обе стороны двумя пенными пластами. «Лемехом» дощаник с разгона проехал по мягкой отмели, поднимая донную муть, и волна от судна по мелководью побежала к берегу и хлопнула на приплёске. Служилые вытаскивали вёсла, перелезали через борт и спрыгивали в воду. Им было здесь по колено.
На берегу в траве, пробивающейся сквозь холодный северный песок, лежали лёгкие остяцкие лодки похожие на сушёных тайменей калданки из бересты или смолёных шкур и вогнутые долблёные обласы. У воды валялись выброшенные рекой древесные стволы, обмытые до белизны, будто кости. На крестовинах из жердей висели сети с клочьями водорослей, рядом сохли огромные плетёные корзины рыболовные морды. Остяки Певлора уже давно заметили на Оби русский парус и теперь ожидали пришельцев на покатом склоне берега. Их было человек сорок два десятка мужиков в кожаных рубахах, чернокосые бабы в расшитых халатах и детишки.