Специфика образно-символического мышления. Преднаучное знание
Проблема рациональности как способа организации философского и научного знания имеет свою историю. Начала рациональности лежат в философской и научной мысли на самых ранних этапах их развития.
Проблема рациональности связана непосредственно со становлением преднаучного знания, соединяющего в себе естественнонаучное объяснение процессов наблюдаемой действительности с философским пониманием сущности самих этих процессов, в том числе, в их приложении к специфике процесса познания. Здесь следует обратить внимание на то, что уже первые мыслители древности, описывая стихии природы и космос в целом, рассказывая о происхождении мира и определяя место человека в нем, как это делали, например, Гомер и Гесиод, широко использовали сюжеты мифологического повествования, придавая ему философский, понятийный смысл. Однако образно-символический язык повествования у Гомера использовался не в ущерб обоснованию идеи гармонии и мирового порядка, который мы находим у Гесиода, и который построен на принципах симметрии, равновесия, равенства между элементами природного космоса, возрождения порядка из хаоса.
Первые общенаучные, а точнее говоря, донаучные рациональные понятия объясняли сложную природу организации мира, и использовались для объяснения всей предыстории становления человечества.
Основную тенденцию в использовании общих понятий, их роль в становлении европейского рационализма как особого направления внутри европейской философской мысли мы можем характеризовать как постепенный отход от религиозного объяснения порядка вещей. И хотя мифология и мифопоэтическое объяснение в целом продолжают сохраняться в менталитете греков, отделившись от религиозного мышления и телеологического объяснения, разум и рациональное объяснение продолжают сохранять тесную связь с мифом еще долгое время. При этом все очевиднее становится тенденция к рациональному объяснению природы и человека. Суть его состоит в том, что оно превосходит миф в своем движении от образно-эмоционального к дискурсивному мышлению, закрепляя за дискурсивным мышлением элементы понятийного языка (как научного, так и философского смысла). Такого рода секуляризация, когда «естественная религия вытесняется дискурсивной и более точной формой мысли, а именно философией»[3], обеспечила в конечном итоге превосходство философии над мифологией, и при этом становление понятийного языка стимулировало формирование научных подходов к объяснению феноменов человеческого познания и мышления.
Следует пояснить, что использование преимущественно мифологических образов для объяснения сложных процессов и явлений природы, событий истории и взаимоотношений людей мы относим к архаическому типу мышления. Особенность его состоит в том, что в объяснении сложных процессов познания и мышления философы использовали прием рассуждения по аналогии. Так, посредством аналогии проводится параллель между космическим порядком, гармонией и внутренней, душевной жизнью человека.
При этом к объяснению сущности человеческого познания применяются те же критерии гармонии и порядка, которые наблюдаются в природе. На этом фоне «Боги, которые были непосредственным олицетворением космического ритма, являлись также олицетворением порядка в человеческом обществе»[4]. Вместе с тем, природные катаклизмы и стихийные бедствия характеризуются как нарушение предустановленного порядка в природе. Эти нарушения рассматриваются как проявления дисгармонии, ассоциированные со злом, которое существует в мире людей, в обществе. Тем самым понятие «зло» приобретает этическую нагруженность и рассматривается как одно из первых понятий с философским смыслом.
Особенность первоначального этапа становления философской мысли такова, что в ней находит отражение сочетание и согласование рационального и религиозно-мистического объяснения мира, и где целостность архаического миропонимания реконструируется на основании реконструкции смысла и его отдельных элементов. В целом же для архаического миропонимания характерна тенденция к множественности понимания смысла одного и того же образа, ритуального действия или сюжета того или иного мифа, придания смысла действиям богов и героев, интерпретируемых в зависимости от контекста. Такая множественность смысла, с одной стороны, стимулировала поиск рациональных аргументов, наиболее простых для понимания людей, как это делали, например, странствующие учителя и переводчики Гомера, по текстам которого обучали не только мифологии, но истории народа, рассматривая поступки героев как образец для подражания, или, напротив, указывая на то, чему не стоит подражать. Например, некоторым поступкам богов.