Несмотря на то, что Ондатра ответил на их с Эгилем вопросы и тем самым затащил их на борт, Лейф так и не понял, что имел в виду волхв под «важной вещью». Стало ясно только то, что это изделие из дерева и железа работёнка для плотника и кузнеца, но это могло быть что угодно. Ещё он сказал, что вещь эта «нужна любому человеку». Что бы это могло быть? Нож? Он каждому нужен, но это слишком просто конечно, хорошие ножи могут стоить дорого, но простой ножик может изготовить любой подмастерье. Щит? Он нужен каждому бонду на севере, чтобы в случае призыва ярла присоединиться к стене щитов владыки. Но щит где угодно можно достать, и довольно дёшево. Топор? Самая нужная вещь для любого варанга и дров на зиму наколоть, и голов врагам нарубить для всех случаев жизни сгодится. Нет, всё это было слишком просто, волхв бы о таком не попросил. Неужто ему нужна некая сложная конструкция, вроде водяной мельницы или лангскипа? С таким бы Лейф с Эгилем не справились без посторонней помощи. Сколько бы он ни ломал голову, ничего путного на ум не приходило.
Дело шло к закату, и вновь начало сильно холодать на реке задувания ветра ощущались особенно сильно. Лейф спросил у Ондатры, собирается ли тот делать остановку на ночь, но волхв напомнил ему о том, что с его глазами между днём и ночью нет никакой разницы, потому в остановках не будет нужды. Тогда они с Эгилем залезли в спальные мешки прямо в лодке, оставшись в сидячем положении не очень удобно, зато тепло. Укутавшись в истрёпанные шкуры своего спального мешка, Лейф предложил свою куртку с меховым воротом Ондатре ему почти физически было больно смотреть на то, как Фаренгар безжалостно задувает под рваные лохмотья тощему худому старику. Но волхв отказался, поблагодарив его за предложение всё с той же непроницаемой натянутой улыбкой на лице.
Быстро преодолев устье Денвы, братья со своими проводниками теперь плыли вдоль берега Мёрзлых топей, представлявшего собой густую поросль камыша и тростника, из которого местами, словно скрюченные отмороженные руки, торчали почерневшие верхушки мертвых деревьев. Иногда сухие жёлтые заросли расступались, открывая взору всю неприглядность этого гиблого места земля здесь представляла собой вязкую чёрно-зелёную жижу из грязи, ряски, склизкого ила и прочей тухлой вонючей гадости, в которую, единожды провалившись, ещё долго не сможешь отмыться, если вообще сможешь выбраться из этой трясины. Тут и там торчали чёрные коряги, иногда, в местах повыше и посуше, можно было увидеть небольшие рощицы убогих ёлочек и сосен, высота которых не превышала человеческого роста. В заводях, полностью покрытых полями из ярко-зелёной водяной травы, изредка можно было встретить цапель и уток, быстро прячущихся в тростнике при приближении лодки. Эти унылые виды невольно вызывали у Лейфа чувство облегчения оттого, что им не нужно продираться по этому месту пешком бессчётное количество северян нашли бесславную кончину в зыбучей трясине Мёрзлых топей, и их кости ныне гнили в этой отвратительной жиже, среди лягушек, тритонов и болотных червей. Лейф больше всего боялся закончить именно так, а ведь к этому всё и шло, до тех пор, пока они не встретили Камыша. Как же тут жили волхвы столетиями?
Эгиль уже начинал клевать носом, Камыш достал удочку и стал рыбачить, а Ондатра продолжал править лодку, теперь лишь изредка погружая вёсла в воду. Солнце скрылось за горизонтом, в небе стал виден месяц, и округа начала быстро погружаться во тьму. Небольшие волны на реке, поднимаемые Фаренгаром, мерно качали лодку, и эта лёгкая качка действовала на Лейфа успокаивающе настроение его с каждым часом становилось всё лучше и лучше. Похоже, Троица, и правда, решила смилостивиться над парой обездоленных бродяг, и подарить им шанс на новую жизнь. Старик и его племянник оказались простыми, но добродушными людьми, и он уже планировал вновь найти их после обустройства на новом месте и достойно заплатить им обоим за переправу с первого прибыльного заказа. Лейф сам не заметил, как стал улыбаться, представляя в голове картины далёкого будущего свой новый бревенчатый дом, скромный, но добротный, свою мастерскую, похожую на отцовскую, только ещё лучше. И кузницу брата, которую он поможет ему построить. Конечно, сперва им нужно будет стать подмастерьями у Ойстейна, или какого другого местного мастера, и долго и упорно трудиться, чтобы заработать на своё дело и свой дом, но, в конечном итоге, каждый честный ремесленник мог рассчитывать на достойный плод своего труда, уважение бондов и признательность ярла. Хотя нет, на последнее рассчитывать не следовало. Так или иначе, Лейф уже думал над тем, какие изделия могут быть в наибольшей цене, и как он будет над ними работать собирать ли ему вёдра да пивные кружки для обывателей, или же мастерить колёса для торговцев? А, может взять, крупный заказ у ярла или каких других шорских владык топорищ наделать для целого хирда12 али щитов? Или, может, вообще заняться украшением хижин резьба по дереву стоит дорого, на этом можно хорошо заработать, при этом, почти не потратив материала. Такие размышления доставляли Лейфу удовольствие, доводя до нетерпеливого предвкушения казалось, уже на следующем повороте реки он увидит величественный город, который даст ему возможность начать всё сначала. Он не представлял, сколько времени займёт путь до Шорхольма, и воображал, что стоит ему заснуть и вновь проснуться, как они уже окажутся в порту, обязательно на рассвете, распрощаются с Ондатрой и Камышом, пообещают смастерить для старика всё, что его душе угодно, искренне улыбаясь и извиняясь за все сомнения и подозрения, а затем они с Эгилем отправятся в город, навстречу новой жизни.