И ты всё это терпел? Неужели у тебя хватало сил терпеть всё это?
Я позабыл, кто я есть, и всё стало для меня несущественным. Ночь сменяла день, солнце луну, но для меня не было их, ибо я потерял счёт дням рабства своего. Но однажды в подвал, где спали я и другие рабы, вошли стражники и сказали, что султан умер от странной болезни и нас по велению нового правителя отпускают на волю. И уже через мгновение я покидал большой город, где был рабом. Некие люди дали мне скудную одежду и немного еды. Но тогда
Что, что тогда? Не молчи, Антоний!
Но я не знал, куда мне идти. Моё тело ещё болело от ударов плетей, и душа всё не возвращалась ко мне. Я присоединился к циркачам, которые путешествовали большим караваном. Я проехал с ними много вёрст, был в таких городах, где женщины ходят в высоких головных уборах, а мужчины в стальных доспехах. Мы останавливались на ночь в маленьких трактирах посреди дороги, где за столами пьяные пастухи распевали песни о лугах, на которых цветут жёлтые лилии. Но не долго пробыл я среди циркачей: прока им от меня не было никакого, и они оставили меня посреди поля синих цветов. И двинулся я тропами через луга, леса, переправлялся через реки. Моей пищей были жёлуди и корни растений. Моё тело исхудало, а руки были изрезаны и исколоты колючими ветвями шиповника. В один пасмурный день я вышел к полуразрушенным стенам города, что были мне знакомы, ибо именно этим городом я когда-то владел, получая все возможные наслаждения. Радость и слёзы были со мной, когда я вступил на главную городскую площадь. Но на этот раз меня встретили голодные люди в рваных одеждах. И сказал я им, что несколько лет назад правил в этом городе, но никто не верил мне, все лишь смеялись надо мной, ведь я был ещё беднее их: мои ноги были обмотаны чёрными тряпками, а тело едва прикрывала мешковина. И когда одна женщина, подойдя ко мне, сказала, что я действительно бывший властелин города, все стали бросать камни в меня, даже дети бросали и старики. Я молил о пощаде, но слышал лишь обвинения за их голод и нищету. Еле держась на ногах, весь в крови, я выбрался из когда-то прекрасного и богатого города. Навстречу мне попался мальчик, я протянул к нему свои руки, моля о помощи, но он лишь плюнул мне в лицо.
Как жестоки они были с тобой. Ведь когда-то ты давал им хлеб и золото и чем же сей люд отплатил тебе! Воистину говорю тебе, несправедлива судьба твоя!
Нет, Михаил, всё было справедливо, ибо я давал им хлеб и золото за чистоту их. Они ели с роскошного стола и носили дорогие одежды, купленные за наслаждения и грехи, а не за добро. Однажды, когда раны мои зажили, я сидел под большим старым дубом. Мне вспоминались все грехи мои, и, всё больше ненавидя себя, я понимал, почему мои бывшие горожане кидали камни в меня и что за каждый грех, совершённый с удовольствием, я расплачиваюсь страданиями. На всех землях, о которых я читал в книге, что дал тебе, я побывал. Я видел многие города с порядками, так не похожими на монашеские, вкушал запретное и горькое, радость и отчаяние, счастье и горе. Я познал добро и зло в людях, но больше того я познал, что́ есть добро и зло во мне самом и откуда проистекает зло и греховное устремление. И больше мне ничего не хотелось в этой жизни, я отпустил все желания и был готов принять смерть. Не помню, сколько я так просидел под дубом; помню, что, когда встал на едва окрепшие ноги, взял в руки ветвь взамен опоры и пошёл по дорогам. И были это те дороги, что вели меня когда-то прочь из монастыря. И встречались мне те же разбойники в лесу, но на этот раз они не преграждали мне путь, а лишь провожали меня молчанием. Болота пропускали меня через трясину, а камыши расступались. Ветер помогал мне идти в гору, с которой я однажды бежал, окрылённый свободой. Во сне или наяву ко мне приходили осиянные нимбом святые отцы, они с улыбкой смотрели на меня и протягивали ко мне руки свои. А я, а я лишь рыдал и просил прощения у них И вот я оказался перед этими стенами, Михаил, и понял я, что нет ничего прекраснее в мире этих стен и что счастье моё, всё богатство моё не за пределами монашеской обители, а в ней самой.
Какая судьба! Я и представить себе не мог такой жизни, про которую поведал мне ты.
Моя жизнь здесь, Михаил.
Однако десять лет назад ты считал иначе.
Но ведь то было десять лет назад.
Но почему же ты решил, что дом твой и счастье твоё здесь? Ведь там, вдали, куда прекраснее земли!