Но если бы тогда там был кто-то из соперников (бог хранил его от такой встречи) то наверное, убил бы его князь молодой и горячий. Вот это была бы еще одна непростительная глупость. Пока опасения его были напрасными, никаких возлюбленных у Любавы тогда не было. Она просто токовала, зная, что князя в городе нынче нет. И при этом кляла его за то, что он так исковеркал ее жизнь, кажется, воли лишил, хотя ничего такого от нее и не требовал. Но и кляня, она не желала ему погибели, потому что с мертвым князем умерла бы и надежда на то, что она может великой княгиней стать, а пока он был жив, она могла ждать и надеяться. Тоска быстро исчезала, она снова улыбалась и оставалась спокойной и рассудительной.
А княгиня на рассвете вышла в чистое поле, даже не приказав запрягать коня. Она пошла пешком и стала ждать на перекрестке. Все, что она загадывала, сбывалось чудесным образом. Она не сомневалась, что в этот день Дмитрий должен вернуться домой.
Когда на горизонте образовалось облако пыли, и нельзя пока было различить людей, ей хотелось броситься туда, бежать к ним навстречу, она с трудом сдерживала себя, потому что не могла допустить такого безрассудства. Ведь это мог быть отряд татар, и тогда она только поможет пленить себя и увезти неизвестно куда, а то и убить. Будто у Дмитрия нет других дел, как только вызволять ее из плена, если она вообще останется жива.
Нет, пока она не могла еще на таком огромном расстоянии отличить чужих от своих. А вот укрыться от чужаков, спрятаться в заповедном лесу все еще оставалось время. Можно было и в монастыре укрыться, татары к ним не приближались и не трогали.
Но страхи казались напрасными, это были Русичи. Хотя, кто сказал, что братья князя не страшнее тех самых татар. Тут же припомнила она своего дядю Бориса, который всегда готов был мстить Дмитрию за изгнание. И он забудет, что перед ним родная племянница. И снова на месте оставалась княгиня. Но вскоре она поняла, что это не дядюшка, а ее муж мчится. И она успокоилась и улыбнулась.
Дмитрий приблизился к ней, еще издалека увидев одинокую фигуру. Он подумал о том, что это может быть его любимая жена, кто же еще останется стоять на перекрестке и ждать их возвращения. Тогда он стал сетовать на то, что княгиня одна отправилась в чистое поле и подвергает себя опасности.
Но отчего она так волнуется, ведь мы и без того раньше срока домой возвращаемся, дивился он.
Ей хочется узреть тебя живым и невредимым, чем же это плохо, как вспомнишь Анну Кашинкую, как ждала она домой сначала мужа, а потом сыновей, а привозили только их мертвые тела, то, что говорить о наших женах, отвечал ему Боброк.
Слова друга показались князю зловещими, он сурово взглянул на него. Но тот просто рассказывал о том, что происходило не так давно, уже в их бытность, хотя они тогда были малы совсем. Они поспешили к перекрестку, чтобы показать, что живы и невредимы.
ГЛАВА 21 СОПЕРНИЦА
Дмитрий увидел жену и соскочил с коня и бросился к княгине.
Ну и отчего ты тут одна, если я еще раз увижу такое безрассудство, прикажу запереть тебя. Сколько братьев и соседей хотят навредить мне и заставить заниматься не тем, чем должно, а если ты еще станешь им в том помогать? Не знаю, что тогда с тобой сделаю.
Но не было зла или ярости в его словах, он улыбался и обнимал ее. И княгиня гордилась тем, что она тут и за него волнуется. Жена Боброка спокойно дожидалась его дома, она не спешила в чистое поле.
Но счастливый князь даже не заметил фигуры, мелькнувшей в зарослях по соседству. Его встречала и бывшая возлюбленная.
Любава и сама не слышала и не понимала, как ноги привели ее сюда, что она тут могла делать. Но она все видела своими глазами и разрыдалась, не в силах сохранить спокойствие. Прежде с ней такого не случалось. И в тот миг, когда они стояли, обнявшись с князем, и тот упрекал жену за то, что она рисковала напрасно, на нее обрушилась дикая боль. Исчезла надежда на то, что все может перемениться. И ведь это значит, что если она помрет или что-то с ней приключится, Дмитрий не вернется к ней. И так тяжело было, что даже выть хотелось от бессилия. Но ничего такого делать она не стала. Хотя зачем было обманываться и надеяться на то, чего никогда не может быть. Ведь никто, ни дюжина воинов, ни сам князь даже не заметили ее. Хорошо, конечно, что они ее не разглядели. Но стало казаться, что ее вовсе нет в этом мире. Но если и дальше она будет для них невидимой, а это было так несправедливо. Хотелось выть и кричать. Но никто больше не сможет ее развеселить и сделать счастливой.