Конечно, тогда он считал, что поступил честно и порядочно к своей жене, но что должна чувствовать та девица, он об этом задумался только теперь. нет, ему надо быть осторожнее в дальнейшем. Он и сам бы не простил, будь у него такой характер. Но теперь ему легко и просто можно всадить нож в сердце. Ничто больше не давало покоя Дмитрию, и стены, казалось бы, могли легко отступить и расступиться.
Я приставил к ней охрану. Она не покинет крепости, а Ольгерду сюда не добраться.
Больше о девице они не говорили. Но Дмитрий был зол, и винить кроме себя некого. Наверное, нельзя грешить и безнаказанным оставаться.
Любава стала о чем-то догадываться, когда в ее дом ворвался монах, и уверил отца ее в том, что по воле князя жить он станет тут. Ничего на это отец ее не ответил, только пожалел о том, что враги ее раньше догадались о том, что может случиться. Ему же хотелось к литвину отправиться, вдруг тот сможет оценить все, что они ему дать смогут. Пусть тогда князь Дмитрий пожалеет о том, кого и почему он пропустил. Но не надеялся он на литвинов, и там всякое у них случиться может, стоит ли игра свеч, вот что самое главное.
Предателей пока не находилось. Русичи оказались на редкость единодушны, что было особенно странным.
Митрополит в те дни ходит бледный и отрешенным, все время шептал молитвы, в которые и сам не верил. До него дошли вести о том, что литвин покинул Суздаль, а в том, что тверские князья к нему примкнуть должны, никто в Москве не сомневался.
Дмитрий взирал на странный, словно вывернутый наизнанку мир. Отчего он был так устроен, почему им лучше быть с литвинами, чем со своими братьями?
Ведь у других все объединяются и остаются вместе, а у нас что творится. Дмитрий видел себя в числе объединившихся, как и каждый другой видел себя во главе такой силы, не отсюда ли все беды? Но жить приходится в том мире, какой он есть, другого им не дано.
ГЛАВА 16 ПРОТИВОСТОЯНИЕ
Михаил Тверской встречал Ольгерда с великой радостью, словно победителя. Несмотря на суровый нрав и честолюбие, столько громких слов ему сказал, сколько никогда потом не произносил. Но обморочить литвина отказалось не так то просто, он прекрасно знал цену этих слов. Ясно было даже постороннему человеку, уж не говоря о них самих, что несмотря на показной восторг, между новоиспеченными союзниками идет борьба. И вряд ли в ней будет победитель, а победа не будет его радовать. Все могло развалиться в один миг. Но пока они нужны друг другу, как воздух, Москва у того и другого была костью в горле, хотелось только одного избавиться от нее поскорее.
Почему это, спрашивал Дмитрий у митрополита, разве кошмара татарского тверскому князю мало, кровь рекой лилась и деда его и других, но он ничего не понимает и никак не может успокоиться. Многие были уничтожены в орде, но живых это все одно не останавливает. И как может он с литвином новый союз заключать?
Митрополит ничего не ответил на сетования юноши, слишком тяжелы для него были те вопросы, которые в тот момент он задавал. Но надо было напомнить о том, что те самые русские князья не без помощи его предков были убиты. Нет такой силы, которая может заставить Михаила с ним потомком убийц оставаться. Обидно было и другое дети, внуки и правнуки должны были страдать оттого, что, что творилось в исторические времена. В это время в Москву пожаловал Тверской князь. Ему удалось пройти мимо Ольгерда и мимо тверчан. Пошел он прямо к дочери и зятю. Он оказался вроде бы непричастен к происходящему, потому спокойно выслушал сетования. Когда просили его подействовать на тверского князя, он согласился., потому что и сам был заинтересован в том, что творилось там. Но его так поразила, так понравилась ему дочь, тверского князя, что стала она скоро княгиней, и во всем мужу помогала. А он и не думал, что сможет ею так гордиться.
Митрополита порадовали слова княгини, но он только улыбался, думая о чем-то своем.
Не стоит на том сильно настаивать, говорил он, так давно все началось, так глубоко все зашло, никто теперь с ним не справиться, нет в том сомнения.
Ольгерд отступил, так ничего и не добившись. Как только литвин ушел к себе, непонятно, какая сила могла заставить его отказаться от задуманного, Дмитрий отправился тут же на поклон к Мамаю.
Евдокия вздрогнула.. Она не желала, она боялась этого шага. Но ничего иного им не оставалось. Она думала о том, что за это время хан мог передумать, что все могло измениться. Да и не стоило на его милость надеяться сильно. И от этих мыслей ей стало худо.