— Лучше кинь в меня фруктовым тортом, — мрачно пошутил я, — а когда мы выйдем, я нахлобучу его тебе на голову. И как говорят на съемочной площадке, кончаем игру. Понял?
Я думаю, Огер в первый раз улыбнулся по-настоящему.
— Пусть он поищет свою шляпу. Курок, — разрешил он, блеснув безукоризненно белыми зубами. — Просто присмотри за ним, чтобы он взял только ее.
— Не сомневайтесь, мистер Огер.
Встав, я направился в туалет. Курок придержал дверь, я вошел и вышел со шляпой. Вернувшись к Кэрол, я отряхнул шляпу, водрузил на макушку и сказал:
— О'кей, парни, заседание суда начинается.
Такой реакции я не ожидал! Физиономия Аллена застыла мрачной маской, и все молча уставились на Огера. У нашего толстенького приятеля был вид карманника, которого самого только что обчистили, и он передернулся, колыхнувшись животиком.
— Идиотничает, — бросил он на меня колючий взгляд. — А у тебя крепкие нервы, наш... новый приятель.
— Он тебя морочит, Огер, — тихо сказал Аллен.
— Нет... не морочит... только пытается. Хотя ваша честь — человек чертовски умный.
У меня чуть глаза не вылезли на лоб, когда я, как бы со стороны, представил эту картину, которая возникла целиком и сразу и, черт возьми, была настолько смешна, что я чуть не расхохотался.
Огер покачал головой.
— Тут нет ничего смешного. Непредусмотренная ситуация. Мне приходилось ошибаться и раньше, и я знаю, что всего предусмотреть невозможно. — Лицо Огера разгладилось, и на нем опять засияла улыбка. — Хотя я могу оценить юмор его ситуации, Аллен. О вашей чести, которого нам никогда не доводилось видеть в лицо, известно, что вы — единственный человек в городе, который предпочитает стетсону соломенную шляпу. И он — явно не местный. Хочет он признаваться или нет, но он у нас в руках... и ему предстоит, как говорится, умереть со шляпой на голове.
Но Аллен продолжал стоять на своем:
— А эта баба, Огер. Она же соврала.
Он вскинул голову.
— Нашим источникам удалось кое-что выяснить. Они любят друг друга. А любовники соображают куда как быстро, когда вторая половина в беде.
— Так он киноактер или нет, Огер?
Улыбка была готова смениться смехом.
— Нет... но так смахивает на него, что стоило бы ему захотеть — и он смог бы зарабатывать на этом.
Тут уж я стал играть на всю катушку.
— Достоин ли я осуждения? — вмешался я. — Да, я притворялся. Останься я в живых, может, и признался бы.
— Очень тонко. Как жаль, что вашей чести придется умереть.
— В самом деле?
Теперь-то я видел, что он не лжет.
— В самом деле, — подтвердил он. — А ну, пошли.
— Я тоже?
— Именно. И ты и шериф. Вместе с нами войдете и вместе выйдете. — Он помолчал, мягко улыбнулся и добавил: — Нужно напоминать, что стоит кому-то не по делу открыть рот — и он тут же получит пулю в затылок? Мы играем по-крупному. Выбор можете делать сами. Шериф... хочу предупредить, пикнете — и вашу дочь прикончат. Ясно?
Шериф кивнул, и морщины на его лице углубились.
Казалось, что загар Кэрол совершенно выцвел. Я широко, от всей души улыбнулся ей, словно мы присутствовали на интересном представлении, и, как бы она ни восприняла мою улыбку, на ее лицо вернулся загар, и глаза снова обрели серый цвет. Она криво усмехнулась мне и чуть вздернула одну бровь, словно мучительно стараясь понять смысл всего этого бреда, которому тут никак не могло быть места.
Она удивленно озиралась по сторонам, и было видно, что Кэрол прощалась со всем, что попадалось ей на глаза. Я попытался отвести от нее взгляд, но у меня ничего не получилось; в моей груди словно набухал плотный горячий ком.
Я перестал улыбаться. Я просто смотрел на нее, пытаясь беззвучно крикнуть «нет!» тому, что удушающей спазмой копилось в нас, прежде чем оно вырвется наружу.