Франкленд обнаружился тут же. Он что-то выкапывал из клумбы, недовольно ворча. Я остановился рядом с опоясывающим участок невысоким забором и начал демонстративно рассматривать телескоп, а когда старик обратил на меня внимание, чуть приподнял шляпу, здороваясь и спросил:
Какая у него апертура?
Он резко выпрямился, глядя на меня.
Разбираетесь в этом, сэр?
Немного.
Тогда заходите! Нечего стоять на улице.
Я вошел в калитку и мне был предложен тяжелый трехногий табурет. Франкленд засуетился. Он явно был рад неожиданному гостю и возможности похвастаться телескопом. В дом он меня не позвал, но зато на садовую печурку, в которой горели сухие ветки, был поставлен чайник с водой и на стол выставлено печенье, по-видимому местного производства. Довольно вкусное, как выяснилось.
Слова из него вытягивать не приходилось, но произносил он их несколько высокопарно. Даже если бы я не знал, что он тут со всеми судится, то и тогда догадался бы, что старик часто выступает на публике. Со стороны этот пафос выглядел довольно-таки бездарным актерством, но говорить я об этом конечно не стал.
Вообще-то Франкленд был не так уж и стар. Лет пятьдесят, судя по виду. Такое впечатление создавали, скорее, старый плед на плечах и неряшливая одежда, но сам он для внимательного взгляда отнюдь стариком не казался. Седой, но движения живые и резкие, речь связная и в астрономии он разбирался отлично, а это не тот предмет, который снисходителен к старческому склерозу.
Узнав, что я приезжий, он совсем раздобрел. Наш разговор стал скорее монологом. Старик, как я и предполагал, был очень рад слушателю и рассказывал обо всем подряд: о телескопе, о местных фермерах, о погоде, о выигранных судебных делах и о том, как он в прошлом году высматривал на болотах беглого каторжника (с балкона второго этажа его дома болота просматривались великолепно). Мне также был продемонстрирован журнал астрономических наблюдений.
Историю с каторжником я знал. Мортимер упоминал о нем в разговоре, да и Холмс в свое время обращал внимание на это дело. Его заинтересовал не сам Селдон (так звали каторжника), а бессмысленная жестокость совершенного этим человеком убийства.
Я спросил:
Послушайте, а вам не страшно было? Ведь такой человек ни перед чем бы не остановился, если бы заметил вас.
Нет, сэр! ответил Франкленд в своем высокопарном и высокомерном стиле. Я, знаете ли, никого не боюсь. Привык уже выслушивать угрозы от всех и каждого. Вот вы сказали, что приехали в гости к Мортимеру?
Да.
Ну вот! А ведь даже он пожелал мне опухнуть от водянки. Ха-ха!
Он рассмеялся. Я тоже улыбнулся. Что тут скажешь? Чтобы довести милейшего доктора до такого состояния, надо было очень сильно постараться.
К тому же пострадал бы только я. Я ведь один живу, хотя мой долг перед обществом никуда не делся.
Почему же? Вы ведь совсем не старый человек.
Он махнул рукой.
Так уж вышло, мистер Ватсон Так уж вышло Видимо из меня вышел плохой отец, раз моя дочь не хочет жить со мной. Возможно, я был слишком резок с нею, или наоборот: недостаточно строг? А сейчас уже и не хочу ничего менять, да и я сам давно перестал быть ей нужен. По крайней мере, она здесь, неподалеку, в Кум-Трейси. Так что хотя бы есть, кому похоронить меня и распорядиться этим домом.
В Библии есть притча про блудного сына, мягко напомнил я.
Вы ведь доктор, а не священник!? громко воскликнул Франкленд. Вот и занимайтесь своим делом и нечего меня исповедовать. Блудный сын сам пришел к отцу, прося прощения. Понимаете? Сам! А у нас тут фермеры знаете, как говорят? Они говорят: Сено к лошади не ходит. Так что, если уж продолжить цитировать Библию: камень в нее я первым не брошу, но и идти к ней Стар я, знаете ли! Ходить уже тяжело, да и воспитание у меня не то.
Руки у него дрожали и я решил, что лучше эту тему не продолжать. В конце концов кто я такой, чтобы лезть в дела отцов и детей? И так было понятно, что этому человеку от жизни ничего не нужно и последнее, чем он занялся бы это месть.
Мы еще поговорили об астрономии, я рассказал о своих занятиях ею в университете, потом переждали небольшой летний дождик и наконец я откланялся. Франкленд даже проводил меня немного и показал прямую тропинку к Баскервиль-холлу, так что видимо у него всё-таки осталось обо мне хорошее впечатление.
Глава шестая. Вишневая косточка
По этой тропинке я и пошел не спеша, помахивая тростью и ощущая легкий голод. Завтрак у меня был более, чем легким (миссис Мортимер слегка скуповата), а чай и маленький ванильный крекер у Франкленда только раздразнили аппетит. Примерно через час такой неторопливой ходьбы тропинка вывела меня к высокой живой изгороди, за которой я увидел две узкие башни, прекрасно знакомые мне по описанию Мортимера.