Теща растерянно оглянулась на Семена. Он подхватил хнычущую Лиду на руки и втиснул в салон, туда же пропихнулась и Александра Васильевна. «Волга» дернулась и исчезла в темноте фонари не горели, и дальше по улице еще царил мрак.
Едва увернувшись от совершенно чокнутой, галопом проскакавшей ему навстречу коровы с облезающей на глазах шкурой, Семен побежал на ферму. Впереди что-то рвалось с пушечным грохотом, по обеим сторонам улицы полыхали дома и сады.
Помоги-ите! услышал он и дернулся вправо. Возле колонки корчилась окровавленная женщина со свертком на руках, за подол ее расстегнутого халата цеплялась девочка чуть младше Лидочки, а рядом уже занимался огнем пышный куст.
«Зоя-я!» взорвалось сознание. Нужно было спешить на ферму, но Семен никак не мог отвернуться от застывшего взгляда девочки. В ее глазах плясали отражения оранжевого пламени.
Мимо пробежал комсорг Стрельников с абсолютно безумным лицом. Он тоже несся прямо в огонь, туда, где пылала в чудовищном аду пожара ферма.
Помо крикнул было ему в спину Семен, но женщина неожиданно тяжело повалилась на землю, выронив из рук свой кулек. Тряпки развернулись, и из них показалась крохотная, неестественно красная ручонка, вяло упавшая в пыль.
Выдав звериный крик отчаяния, разодравший ему глотку и душу, Семен подхватил женщину, пытаясь поднять ее на ноги, но она оседала, выскальзывая, вся покрытая кровью, холодная посреди жара. Девочка молча стояла рядом, вытаращив глаза и засунув в рот, кажется, все пальцы на руке. Младенец был мертв.
Мать, мать твою! завыл Семен, бросил безумный взгляд в сторону фермы и схватил девочку.
Она, словно окаменелая, деревянно выгнулась в руках напряженным тельцем. Так, держа ее под мышкой, словно чурку, Семен и побежал прочь от огня, чувствуя, что жар уже лижет затылок, и надеясь на невозможное, на то, что огонь обошел ферму стороной, что люди успели убежать ведь успели же они выпустить стадо? и утром Зоя вернется. А дома что? Отстроятся дома. Он почти убедил себя в этом, добежав до моста, а потом увидел на другой стороне людей, освещенных заревом, и оглянулся огонь жрал Малинники дом за домом, и ничего было уже не разобрать за ревущей стеной пламени.
* * *Последним из пожара выбрался Гришка Стрельников, волоча за собой надсадно кашляющего и ослепшего от дыма старика Хромова и его непутевого сынка Ефима, который хоть и был, по обыкновению, пьян, а ногами перебирал бодро. Гриша смог добраться только до полыхающей МТС и, задыхаясь от дыма и жара, повернул назад, плача и проклиная все на свете, а на дороге подобрал старика с сыном
Уцелевшие жители Малинников безмолвно стояли на высоком берегу Камышовки и завороженно смотрели на то, как на другой стороне реки огонь пожирает их прежние жизни, когда, уже на рассвете, на дороге показались пожарные машины из района
Глава 2
Ника
Малинники. Наши дни
Галина Сергеевна Охрипова, усталая женщина с печальными глазами, снимала с веревок белье, которое жильцы дома номер шесть по Заречной улице, в просторечии Панелек, сушили под окнами.
Эта сторона дома была солнечной, да и дорога проходила с другой стороны, так что здесь не пылили машины. За покосившимися железными столбами с веревками начинался склон, заросший высокой травой, с которого отлично просматривались утопающие в зелени крыши Кирпичиков кирпичных домов на Центральной, красная черепица школы на улице Ермака и блестящие, словно алмазы, острые грани теплиц за поселком.
Галина Сергеевна складывала последний, вкусно пахнущий солнцем и летом пододеяльник, когда из открытого окна на первом этаже послышался высокий прерывистый вой. Она бросила на землю большой алюминиевый таз и семенящей рысцой поспешила за угол, к своему подъезду.
Ванечка выл и плакал, не открывая глаз. Его голова металась по подушке, редкие длинные волосы прилипли ко лбу и щекам, потемнев от пота, изо рта стекала струйка слюны. Галина Сергеевна привычным движением окунула в миску с водой кончик махрового полотенца, отжала и приложила ко лбу сына. Вой оборвался на высокой ноте. Ресницы Вани дрогнули, он всхлипнул и проснулся.
Мам-ма, прошептал он, хватая ее за руку, мама, страшно!
Тихо-тихо, мальчик мой. Это сон. Плохой сон, успокаивала его Галина Сергеевна, а у самой замирало сердце.
Плохие сны снились Ванечке нечасто. И потом обязательно происходило что-нибудь нехорошее. Словно ее несчастный ребенок мог каким-то невероятным образом предвидеть грядущие беды.