не сплю;
в любом месте сплю беспробудно».
Галочки перед ответами я поставила там, где ответ мне нравился больше всего.
Просмотрев тест, Куратор поднял на меня свои чудесные голубые глаза и сурово спросил:
Ты Справочник до какой страницы прочитала?
До 301-ой, соврала я. Может, что-то не так запомнила?
У Куратора оказалась с собой стирательная резинка. Я поняла, почему мне дали карандаш, а не ручку, в тот момент, когда он удалил несколько моих ответов и поставил галочки в других местах. Так я блестяще сдала экзамен на право быть государственным Нумератором округа.
Дома я внимательно разглядела жетон, дающий мне право войти в любой дом и задать вопрос любому человеку. На эмалированной поверхности меленько был изображен герб Ландракара, под ним раскрытый блокнот, на страницах которого выбит номер 5528. Только сейчас, держа в руках заветный ключ от любой двери в этой стране, я почувствовала, что реально не хочу знать правду.
Звонок телефона зазвучал резче обычного. Мужской голос на другом конце провода представился Михаэлем и спросил:
Ты получила жетон?
Получила.
На автовокзале купи билет на утренний рейс, к вечеру как раз будешь на месте. Выспишься, а с утра приступим к делу.
Голос был очень дружелюбный. Я сразу же прониклась безграничным доверием и расположением к говорящему, но на всякий случай уточнила:
Вы меня ни с кем не путаете?
Трубка помолчала, потом слегка язвительно заметила:
Вот который раз он забывает предупредить о моем звонке! Челку свою белобрысую не забывает поправлять, а инструктаж грамотно провести не может!
Со мной очень хорошо провели инструктаж.
Ага, и забыли сказать имя напарника.
Я сделала круглые глаза, хотя мой собеседник не мог их увидеть.
Ты что серьезно думала, что тебя одну на работу выпустят? Похоже, ты Справочник от середины до конца не дочитала. В той части как раз написано, что первые дни нумератора сопровождает более опытный напарник.
Я только про «Стрепетов» знаю.
Ничего ты о них не знаешь! Я твой сопровождающий в округе. Зовут меня Михаэль. Жду завтра на вокзале по прибытию автобуса. Остальное решим на месте.
Долгое время после того как телефон замолчал, я пребывала в растерянности из-за выпадения из зоны действия чудесного голоса моего напарника. В агентство решила не звонить, чтобы не признаваться Куратору, что я не прочитала вторую часть Справочника.
Мы перебрали платяной шкаф, следом книжный, потом добрались до ящиков письменного стола, где сестра хранила свои детские рисунки и вырезки про балет. Я вернулась к домашнему архиву, решив просмотреть его до последней бумажки. Забилось ли моё сердце при виде той эпистолии, так сказать, в предчувствии грядущих перемен? Ничего подобного. Я лишь испытала жгучее любопытство человека, живо интересующегося прошлым своей семьи.
Пожелтевший листок с чуть видным тиснением по верхнему краю я откопала среди поздравительных открыток. Осторожно развернула сложенный вчетверо листок. Бумага была обезвоженная, вся в мягких заломах, словно в морщинках. Автор записки пользовался синими чернилами, но со временем они приобрели зеленоватый оттенок, где-то стерлись, а в одном месте, туда, куда упала капля воды может, слеза? вообще размылись. Письмо было датировано августом восемнадцатого года прошлого века:
«Дорогая сестра! Я по-прежнему верю, что родственные связи значат для тебя столько же, что и для меня, поэтому прошу верни, пожалуйста, мою коробку. Ты же знаешь, что вещи, которые в ней лежат, очень важны для меня. Кора, я ведь малое прошу! Не смотря ни на что, твоя Фима».
Перевернув листок, я нашла на оборотной стороне питерский адрес с указанием улицы, номера дома и квартиры, ниже которых была приписка «Конкордии, лично в руки». Похоже, у нашей прабабки Коры была сестра Фима.
Кира, ты знаешь, как получается сокращенное от имени Фима?
Наверно от Серафимы.
Чаще всего в разговорах мама упоминала нашу бабушку Марию, которая была почтальоном и страдала близорукостью оттого, что читала вслух на деревенских посиделках при свете лучины толстые романы Дюма. Мария разносила почту круглый год, в любую погоду. Зимой, в мороз ходила в резиновых калошах на шерстяной носок. Чтобы не потеряться в метели она оставляла в сугробах ветки-разметки, а сугробы иногда превышали человеческий рост. Между этими снежными стенами прокладывались узкие тропинки, и на такой тропе порой было не разминуться. Однажды, глухой зимней ночью ей встретился зверь. Так блеснул желтыми фонариками глаз, что стало понятно: не собака, а волк. В сторону от него было не уйти сугробы. Мария начала отступать мелкими шажками, а сама уговаривала волка не трогать её, ведь дома дети мал-мала меньше. Так она пятилась и волку «зубы заговаривала». Зверь за ней шел до самой лошадиной колеи, а потом исчез.