Мне казалось, что я слышу горячий запах оружия в руках людей. Шорох одежды. Скрип налипшего на подошвы ботинок снега. Удивительно, что они не слышали биение моего сердца мне самой оно казалось оглушительным.
Грохот и лязг металла об металл, тяжелые шаги ближе и ближе. Кто-то ворочал ящики. Пираты расчищали себе путь, пробираясь к главной цели сердцу.
Раздался щелчок клик-клик и бледно-голубой луч фонаря скользнул по стене, в дюйме от моего лица. Инстинктивно, я зажмурилась.
Никого. Чокнулся твой прибор.
Несколько непонятных слов и смех как раздирающие небеса раскаты грома.
Нашёл его, Марек?
А как же.
Сможешь починить?
Ты с кем говоришь. Идиот.
Я слышала, как они возились, устанавливая миниатюрный прожектор, затем принялись за работу. Сердце корабля неотъемлемая его часть. Без него он уже никогда не будет прежним. Можно залатать дыры, можно сшить развалившийся корпус. Но замени сердце и всё, это будет уже другой корабль.
Пиратам им всё одно. Для них «Колыбельная» это просто груда железа. Они бы даже не задумались о том, что маленькая девочка когда-то давала имена всем её лампочкам, и пряталась здесь от всего Нира, и прижималась ухом к палубе, слушая мощный басистый гул, рождающийся в глубине.
Пиратам нужно сердце, и они вспарывают корабль, как охотник за жемчугом безжалостно и по-деловому вспарывает раковину моллюска, чтобы добраться до перламутрового шарика внутри.
Строго говоря, сами себя пираты предпочитали называть «каперами» или «рейдерами». Люди любят укрываться за порядочными словами. Чем, в сущности, отличие капера от пирата? В разрешительной грамоте, которую они получают от своего правительства. Несколько волшебных слов и всё, как по волшебству, грабёж и убийства вдруг становятся чем-то вроде как даже правильным, чуть ли не благородным.
Пойду, посмотрю движок, сказал человек, которого звали Ли, спустя минуты (часы? дни?). Может быть, ещё что ценное есть. Кораблик-то ничего. Какой-то шишке, видать, принадлежит. Ладно, заканчивай тут.
Тяжёлые сапоги удаляясь, прогрохотали по металлическим панелям. Раздался скрежет это он подтащил ящик, чтобы дотянуться до люка, а потом бесцеремонно выбил его. Механик Анн всегда прикрикивал на своих работников, стоило им хлопнуть крышкой хоть чуточку сильней, чем требовалось.
С техникой нежно обращаться нужно, так он говорил, особенно с моей малышкой.
«Моя малышка» так он звал «Колыбельную». У него бы сердце разорвалось, если бы он увидел и услышал то, что видела и слышала я в ту минуту.
Я подалась чуть вперёд, морщась от боли в затёкших ногах, поглядеть, что происходит. Второй человек распрямил спину. На мгновение прожектор, в свете которого они работали, выхватил из полумрака его лицо. Черты резкие, будто бы выдолбленные в камне. Закончив, он поднял прожектор, и ослепляющий луч скользнул по развороченным внутренностям корабля.
И тут, что-то на полу привлекло внимание человека. Он наклонился, затем присел на корточки, изучая.
Эй, Ли, крикнул он, тут следы крови.
Чёрт
Волна озноба прокатилась по моему телу.
Ли не ответил, должно быть, не услышал. Марек выпрямился и поставил прожектор на прежнее место, но развернул так, что теперь свет падал на заднюю стенку и ниши, в одной из которых укрылась я. Медленно он стал приближаться к тому месту, где в своём ненадёжном укрытии сидела я. Шаг, ещё один, и ещё. Маленький огонёк метался из стороны в сторону подствольный фонарик на его пистолете.
Я подобралась, прижимая руку, в которой были зажаты ножницы, к груди. На смену холоду пришел жар. Это загорелись мои легкие. Огненные искры попадали в живот, и там тоже начинался свой крошечный пожар.
А потом я увидела Марека прямо перед собой. Высокий и широкоплечий, огромный, как снежный медведь. Свет ослепил меня, внезапно ударив в лицо, а в следующий миг, рука в перчатке, сомкнулась на моей лодыжке и рванула с такой силой, что я вылетела из вентиляции и распласталась на спине у ног человека.
Луч пистолета скользнул по моему телу и снова метнулся к лицу.
Что за чёрт? прошипел Марек. Женщина?
Он сгрёб в горсть воротник моего платья и рывком подтянул вверх, так что я оказалась с ним лицом к лицу. Я увидела его тёмные глаза, густые чёрные брови, бороду и усы, посеребрённые сединой и инеем.