Слушая о последних встречах Джилли в мире фантазии, погрузившись в чудо, она все же успевала дивиться, какое же у ее подруг живое воображение. Потому что, правду сказать, сама Венди не так уж твердо верила в страну снов. Когда раньше они с Джилли слушали рассказы Софи, все было по-другому. Восторг и беспредельная вера Джилли гасили всякие сомнения. Она безоговорочно верила в сказку и не задумывалась, существует ли страна снов независимо от Мира Как Он Есть или только в воображении Софи. Но когда рассказывала сама Джилли и некому было, сидя рядом с Венди, кивать и улыбаться и хлопать в ладоши, все было сложнее. Маленькое кусачее «как будто» заметно портило удовольствие.
Правда, немного позже она догадалась, что сегодня неловкое чувство вызвано не сомнениями, верить или нет, а тем, что она старалась отогнать мысли о болезни Джилли и беде с ее студией. Нелегко было, слушая рассказы о крутом эльфе с наколками на руках и об огромной матушке, воплощавшей дух земли, вспоминать, что все волшебные картины Джилли погибли. Уничтожены. И может быть, тем самым человеком, из-за которого она попала в больницу.
– А я какому животному родня? – спросила Джилли, и Венди виновато вскинулась. Откуда такой странный вопросик?.. Она не сразу увидела связь.
– Ты хочешь сказать, в зверином народе Джека?
– Я не утверждаю, что сама из них, – добавила Джилли, – но если бы была, как ты думаешь, кем?
«Вот это больше похоже на прежнюю Джилли», – подумалось Венди.
– Пожалуй, обезьянкой, – сказала она, – или кошкой. А может, вороной – неспроста же они тебе по душе. Скажем, черной кошкомартышкой с вороньими крылышками. А я кто, по-твоему?
– Ты? Наверняка птица-муха.
– Колибри? Птица-муха?
– Не удивляйся. Джо говорит, они считаются первыми создателями духов-зверей, а ты ведь прирожденная поэтесса и рассказчица, это раз. И еще они очень могущественные и красивые и разносят счастье – точно как ты.
«Как странно видят тебя другие люди», – думала Венди. Сама себе она казалась совсем не такой.
– Пусть будет так, – сказала она. – Хотя я бы скорее выбрала мышку или крота. Что-нибудь маленькое, непритязательное, и чтоб жить в уютной норке. – Она улыбнулась новой мысли. – Или я могла бы стать мышкой с крылышками колибри и летать вместе с кошкомартышкой, если бы ты пообещала меня не есть.
– Ну разве что погоняла бы иногда, шутки ради.
Венди улыбнулась:
– Только пока я не скажу «чур-чура», и чтоб тогда уж сразу переставала.
– Ох, вот бы нарисовать такую парочку, – начала Джилли, – чтоб порхали в воздухе как… как… – Голос ее сорвался, и она опустила взгляд на свою руку.
– Ты снова сможешь рисовать, – сказала Венди.
– А если не смогу?
Венди подумала о пропавших картинах, которые Мона и Софи снесли в подвал. В любом случае их гибель – большая беда, но если Джилли не будет иметь возможности рисовать, воскресить своих волшебных знакомых на новых полотнах… Об этом даже думать было невыносимо.
– Обязательно сможешь, – сказала Венди. – Ты просто не имеешь права не поправиться.
– Может, у меня не будет выбора. Венди покачала головой:
– Не смей так говорить. Это не ты. Где тот отчаянный и уверенный в себе мушкетер, который никогда не сдается?
– Превратился в Сломанную Девочку, – сказала Джилли, – которая, если ей удастся когда-нибудь отсюда выбраться, станет Девочкой-банкротом. Не представляю, как мне за все расплатиться.
– Страховка все покроет, – успокоила она Джилли.
Та озадаченно взглянула на нее:
– У меня нет страховки.
– А вот и есть. Профессор застраховал тебя, еще когда ты училась в университете, и с тех пор платил взносы.
– Но…
– Ты об этом не знала, потому что никогда не болела.
– Просто не верится, как он добр ко мне, – сказала Джилли. – Почему все ко мне так добры?
– Как аукнется, так и откликнется, – объяснила ей Венди.